Варлен Стронгин - Савелий Крамаров. Cын врага народа
Маша ничего не ответила ему.
— Почему ты молчишь? — удивился Савелий.
— Потому что ты все реже обращаешься ко мне за советами. Мне кажется, что мы разлетаемся по разным орбитам. Не уходи от меня, Савелий. Лучше меня ты не найдешь…
Савелий не понял серьезности ее слов и улыбнулся:
— Есть Клаудиа Кардинале! Софи Лорен!
— Есть. Но где они? Рядом с тобою? — обидчиво заметила Маша.
— Летают на других орбитах! — выспренно произнес Савелий.
— Бот именно, — тихо произнесла Маша.
Ушли прошлые переживания, и грусть Маши показалась Савелию сегодня несвоевременной. Он — заслуженный артист СССР, его искренне любят зрители. Чего еще надо популярному артисту в расцвете сил?! Он поймет это вскоре. Как любому человеку, ему станет необходимой как воздух любящая верная подруга, особенно в трудные времена, о возможности которых он тогда даже не подозревал. И немудрено. Вокруг улыбки, веселые глаза, поздравления, чьи-то руки обнимают его, среди них — те, которые прежде даже не пожимали его руки, а теперь свойски бьют по плечу, прижимают к себе. И не ведал тогда Савелий, сколько зависти вызовет у коллег присвоение ему звания. Позднее одна из лучших артисток советского кино назовет время, когда часто снимался Савелий, эпохой киноартистов с физическими недостатками и как пример приведет Савелия Крамарова, забыв о том, как он уважал и ценил ее мастерство, брал в гастрольные поездки, где он был ведущим артистом. Быстро промелькнут дни радостной эйфории, вызванной официальным успехом. Стихнет хор поздравлений. Улыбки при встрече станут такими же, как и прежде, дежурными, формальными. И самое странное — большинство девушек, с которыми он попытается познакомиться, сначала улыбнутся ему, как известному актеру, но потом всячески попытаются прервать с ним разговоры, извиняясь, что они очень заняты и не ходят на свидания.
Савелия видят у нового модного магазина «Лейпциг», куда любят заезжать московские красотки, стоящего у своего белого «фольксвагена» и для видимости безмятежно перебирающего ключи от машины. Путь от «Лейпцига» до центра неблизкий, и Савелий надеется, что кто-нибудь из красоток, улыбаясь и изнывая от усталости, попросит довезти ее до центра. Он это сделает с удовольствием, ради знакомства. Он ни в коей мере не ловелас, но желание познакомиться с красивой и умной девушкой не покидает его. Он не знает вывода знаменитого врача и психолога Зигмунда Фрейда о том, что дети, не испытавшие в детстве ласки, нежности и теплоты, со временем, став взрослыми, стараются доказать, что достойны этого, что их эгоцентрическое «я» делает их людьми заметными, порою знаменитыми, но их тяга к женской теплоте, семейному уюту не только не ослабевает, а, наоборот, только усиливается. Но не знает Зигмунд Фрейд, что возникнет на планете странное государство, в котором многие понятия будут поставлены с ног на голову, и самые яркие, даже эрудированные женщины станут отождествлять популярных артистов с героями, которых они играют в кино. У кроватей киноманок на стенах появятся фотографии романтичного артиста Коренева — главного героя фильма «Человек-амфибия», позднее — более зрелого, романтичного и мужественного киногероя Олега Видова, кстати, которого судьба сведет с Савелием Крамаровым еще в фильме «Джентльмены удачи». Отождествление девушками его хулиганистых и растяпистых героев с ним самим сначала поразит Савелия, а потом доведет до растерянности. Вот тогда он вспомнит слова Маши: «Не уходи от меня, Савелий. Лучше меня ты не найдешь».
Однажды днем мне домой позвонил заведующий «Клубом 12 стульев» «Литературной газеты» журналист Виктор Веселовский. «Слушай, Варлен, мне сейчас звонил Савелий Крамаров. Ты знаешь его лучше меня. Не рехнулся ли он?» — «А что случилось?» — поинтересовался я. «Савелий попросил меня познакомить его с интеллигентной девушкой!» — насмешливо-издевательским тоном произнес Веселовский. «Ну и что? — спокойно изрек я. — Если можешь, то помоги ему. Умную и симпатичную девушку сейчас найти нелегко. Сам знаешь». — «Ничего такого я не знаю, — усмехнулся Веселовский. — У меня в жизни были две жены — законная и все остальные!» — улыбнулся он своей шутке и перевел разговор в другое русло, но я опять вернул его к просьбе Савелия: «Человеку трудно, и очень, если он обратился за помощью к тебе. Неужели не понимаешь? Он думает, что ты вращаешься в высшем свете, где можно встретить именно такую девушку, умную, красивую и верную, которая сможет стать ему женой». — «Он спятил окончательно! — резюмировал Веселовский. — Вокруг меня одни авторши, которые ради того, чтобы их произведение появилось на моей полосе, готовы на все. Одна вдруг заерепенилась ни с того ни с сего. Поэтому на гастролях в Омске я ее оставил на рынке, куда мы поехали за зимними шапками. Рынок находился километрах в тридцати от города. Пусть знает свое место. Потом она, конечно иносказательно, изобразила меня в своем рассказе в виде палача. Я очень смеялся. Чем я могу помочь Савелию Крамарову?» — «Ничем, — согласился я, — но как отреагировали другие авторы, когда ты оставлял молодую женщину, кстати их весьма способную коллегу, на рынке? Вдали от города? Там были Иванов, Арканов, Измайлов, Владин, Бахнов…» — «Я сказал водителю автобуса: «Трогай!», и мы поехали. Они даже не пикнули! А ты что, поддерживаешь просьбу Крамарова?» — «Нет, — сказал я, — он просто обратился не по адресу. Он представлял тебя, читая твою полосу, на редкость добрым и гуманным человеком, считал, что ты поможешь ему, но ты не в состоянии сделать то, о чем он тебя просил. Видимо, позвонил тебе от безысходности. Ты прости его». — «Ладно, — снисходительно согласился Веселовский. — От любви можно потерять голову Мне однажды на выступлении настолько понравилась девушка, что я прямо со сцены продиктовал ей номер своего телефона в гостинице и просил прийти ко мне!»
Я с сожалением наблюдал, как под коварными лучами славы теряет нить жизни Веселовский, особенно при помощи вечно пишущего вместе с соавторами пробивного человечка, поставляющего ему, и отнюдь небескорыстно, спиртное и покорных девиц. В конце концов Веселовского уволили с работы, но я помог ему остаться на сцене, несмотря на то, что его тут же выбросили из организованной им телепередачи «Вокруг смеха». Я старался помнить только хорошее, что было между нами, а бойкот, созданный им вокруг меня в печати, простил ему, простил четыре мучительных года замалчивания.
Наверное, такова судьба очень многих творцов. В конце концов не выдержал удара судьбы, в большей части им заслуженного, Виктор Веселовский. А Савелий Крамаров, как говорят боксеры, держал удар. Все реже звонил телефон в его квартире, все реже звучали по нему творческие разговоры. Зато эстрадные администраторы не отставали от Савелия. Крамаров — это по-прежнему гарантированные аншлаги, большие сборы… Мне кажется, что Савелий не любил выступать на сцене, делал это во многом из-за заработка, но это тоже была работа. Зашумели завистники. В кинокулуарах и даже на собраниях. Они считали, что комический успех артиста заключен в асимметричном расположении его зрачков, говорили глупость. Это все равно что объяснять успех Чарли Чаплина его нелепой походкой, комизм Юрия Никулина — его простоватым видом и выражающим вечное удивление лицом, успех Евгения Моргунова — его толщиной… У каждого выдающегося комического актера есть своя маска. У Георгия Вицина — маска труса, на первый взгляд, человека вяловатого, безразличного ко всему, а на поверку — трусоватого и жадного, стремящегося поживиться за чужой счет. Была своя, и яркая, комическая маска у Савелия Крамарова — маска жизнерадостного неунывающего совидиота, в результате своей ограниченности и наивности попадающего в смешные положения и ситуации. Она осталась и тогда, когда ему выправили зрение, уже в Штатах, и там он имел успех, потому что жизнерадостный, но нелепый по сути человек всегда смешон, это явление общечеловеческое.
