Виктор Кондратенко - Внимание: «Молния!»
— От наших разведчиков получены весьма любопытные донесения. Русские генералы появляются на фронтовых дорогах в открытых автомобилях с очень небольшой охраной.
— Так вы хотите забросить в тыл противника диверсионную группу. Не так ли? Я знаю, скажете: небольшую и очень подвижную. Банальный прием. Опыт показал: диверсионные группы, даже искусно переодетые в красноармейскую форму, привлекают к себе внимание и вызывают у большевиков подозрения, а потом попадают в такое же безвыходное положение, подобно моему королю. — Манштейн продолжает изучать расположение фигур, он разочарован. — Я не вижу спасения. Ваш офицер контролирует главную диагональ, а пешки неумолимо преследуют моего короля. Через два хода — капкан. — Снимает с шахматной доски черного короля, переворачивает его резной короной вниз. — Сдаюсь.
— Позвольте, позвольте... — Буссе впивается взглядом в шахматную доску. — Окончание этой партии подсказывает мне одну мысль... В наших полицейских частях мы сможем найти сколько угодно послушных пешек. Что мелкая группа? Пыль на дороге! Я думаю о силе, способной поднять в степи черную бурю.
Манштейн по привычке вставляет монокль то в один глаз, то в другой.
— Пожалуй, вы правы... Я одобряю ваш план. Надо заслать в тыл противника не мелкую группу, а крупный отряд.
— После отступления наших частей, как правило, из лесов выходят красные партизаны — солдаты без формы. Большинство их в гражданской одежде. Это подсказывает верный образ действий. Возможно, нам снова придется отойти на запад, в районы густых лесов и обширных болот. В таких местах всегда найдутся лазейки, и наши надежные люди, под видом красных партизан, смогут проникнуть в населенные пункты и там контролировать дороги. Удачные выстрелы должны посеять в лагере красных недоверие к местному населению.
— Это важно! Подыщите в полицейских частях командира отряда и направьте с ним за линию фронта опытного офицера из нашего штаба. — Манштейн постукивает по шахматной доске фигурой короля. — Ничего не жалеть! Ничего!..
— Господин фельдмаршал, я тотчас же отдам распоряжение соответствующим лицам и прослежу сам за всей подготовкой.
16
После снежного бурана, сотрясавшего стены деревянного дома, на несколько дней из-за туч проглянуло солнце и улеглись ветры. По жестяным подоконникам застучали веселые, звонкие молоточки капели, зажурчали и заискрились ручьи, но вскоре стали тусклыми, в сизых степных туманах спряталось солнце. В Андрушевке то моросил дождь, то летели хлопья мокрого снега.
Ватутин, как всегда, вставал рано и после прогулки, быстро позавтракав, садился за свой рабочий стол. Он жил оперативной обстановкой, передвижением войск, скрытным накапливанием их на избранных участках для удара. Мысленно разыгрывал сражения, отвергал первоначальные планы и заменял новыми.
Он перечитывал полученную директиву Ставки Верховного Главнокомандования и находился под впечатлением огромных по своему масштабу оперативных замыслов. От Полесья до устья Днепра три Украинских фронта одновременными, строго согласованными ударами рассекали группу армий «Юг» на части. В то время, как эти три Украинских фронта завершали освобождение Правобережной Украины — Четвертый громил группировку Клейста в Крыму.
Ватутин снова готовился к схватке с Манштейном. Значительное количество войск находилось на левом крыле фронта под Корсунь-Шевченковским, Уманью и Винницей. Теперь эти силы по ночам, соблюдая строгую маскировку, передвигались ближе к правому крылу. Некоторым соединениям по раскисшим от частых дождей дорогам, преодолевая небывалую в эту пору грязь, предстояло совершить трехсотпятидесятикилометровый марш, а войскам Черняховского пройти еще с боями тридцать километров и занять на главном направлении крайне необходимые рубежи для развертывания двух танковых армий.
В полосе 1-го Украинского фронта, от Луцка до местечка Ильинцы, оборонялись две танковые армии противника. Взор Ватутина сейчас был прикован к настенной карте. Из района Шепетовки он двигал войска на Чертков и Черновцы. С особой тщательностью изучал местность. Его занимала главная мысль в этой операции: как, при какой обстановке можно преградить пути отхода танковым дивизиям на запад и в «котле» севернее Днестра добить подвижные силы Манштейна?
На совещании командармы одобрили разработанный Ватутиным план. Ставка, рассмотрев и утвердив его, внесла поправки и дополнения. Теперь командующий фронтом мог уже приступить к подготовке внезапного удара с рубежа Тарговица — Шепетовка — Любар.
Он отступил от настенной карты и услышал в приемнике легкое потрескивание. Немецкое радио сообщало, что в районе Ровно и Луцка бои продолжаются. Германские войска по-прежнему успешно применяют оправдавшую себя тактику отрыва от противника. Чувствовалось, что диктор не свободно говорит по-русски. Слова звучали с акцентом.
Ватутин приблизился к приемнику, погрозил пальцем:
— Шалишь фон-барон, шалишь...
Взглянул на часы. Через пятнадцать минут он должен вручить воинам награды и выехать в армию Пухова, потом встретиться с Черняховским и осмотреть в лесу под Шепетовкой свой новый командный пункт.
Как быстро летит время! Командарм Рыбалко с шестью воинами уже всходит на крыльцо. Оно гулко отражает шаги. Звякает щеколда.
— Прибыли, Николай Федорович, — берет под козырек Рыбалко.
— Я рад видеть вас в добром здравии, Павел Семенович, вместе с такими богатырями. — Обводит взглядом воинов. Те быстро, четко выстраиваются, застывают. — Вольно, товарищи, вольно. Давайте без струнки. Прошу вас в мой кабинет.
В кабинете на столике майор из наградного отдела раскладывает оклеенные белой бумагой картонные коробочки с орденами и Золотыми Звездами.
— Все готово, товарищ командующий.
— Боевые друзья! — обращается к воинам Ватутин. — С большой радостью я хочу сказать о том, что Президиум Верховного Совета СССР за отвагу и мужество, проявленные в боях с фашистскими захватчиками, присвоил вам звание Героя Советского Союза.
— Всем? — вырывается у Козачука.
— Да, всем, герои! — подтверждает Ватутин. Задерживает взгляд на Козачуке. — А кто это перед форсированием Днепра сказал: «Меня Иваном зовут, а Иван все может»?
— А вы помните, товарищ командующий?
— Хорошие слова не забываются.
— Я после войны, товарищ командующий, мечтаю в селе Чепухине побывать, или как там его жители называют — Чепушки. Поблагодарю за все Веру Ефимовну. Она заботилась о нас, танкистах, как родная мать.
