Александр Пузиков - Золя
Когда приезжала молодежь, Золя вел друзей посмотреть ближайшие окрестности. Он прихватывал ружье и стрелял в пучки травы, принимая их за вспорхнувшую дичь. Убедившись, что его выстрел был напрасен, Золя огорчался, а присутствующие до слез потешались над его близорукостью.
Среди гостей Золя следует назвать Шарпантье, Гонкура, Доде, Мопассана, Алексиса, Сеара, Энника, Гюисманса. Побывал в Медане и Жюль Валлес, и наш русский писатель Боборыкин, и много-много других людей, желавших поближе узнать знаменитого писателя.
В Медане работалось хорошо, и стены маленького домика были свидетелями многих замечательных замыслов и свершений.
С Меданом связано одно важное событие, известное в литературе как «Меданские вечера». Под таким названием в 1880 году вышел сборник рассказов, в котором приняли участие, кроме Золя, писатели П. Алексис, М. Гюисманс, Г. Мопассан, Л. Энник, А. Сеар.
После выхода «Западни» и первого шквала резко критических отзывов, оказалось, что у Золя есть верные ученики и последователи.
16 апреля 1877 года пять молодых писателей, уже упомянутых в связи со сборником «Меданские вечера», а также Октав Мирбо, устроили в ресторане Траппа обед в честь Золя, Эд. Гонкура и Флобера. Обед этот готовился заранее, и о нем узнала пресса. За три дня до встречи газета парнасцев «Ла репюблик де Леттр» поместила заметку, написанную в дружелюбно-шутливом тоне: «В ресторане, который станет знаменитым, в ресторане Траппа в окрестностях вокзала Сен-Лазар шесть молодых натуралистов-энтузиастов, которые тоже будут знаменитостями: Поль Алексис, Анри Сеар, Леон Энник, М. Гюисманс, Октав Мирбо и Ги де Вальмон — будут чествовать своих учителей: Гюстава Флобера, Эдмона Гонкура и Эмиля Золя. Один из сотрудников сообщил нам меню: суп Бовари, форель а-ля Элиза, пулярдка с трюфелями а-ля Сент-Антуан, артишоки а-ля Простое сердце, мороженое натуралистическое, вино Купо, ликер «Западни». Гюстав Флобер, который имеет «других учеников, указал на отсутствие угрей по-коринфски и голубей а-ля Саламбо».
Поздно вечером после состоявшегося обеда Эд. Гонкур отметил это событие в «Дневнике»: «Нас провозглашали во всеуслышание, провозглашали нас троих крупнейшими мастерами и учителями нашего времени. Итак, нам на смену выходит новый отряд писателей».
Но героем обеда был все же Золя. Именно к нему тянулись молодые авторы, устроившие этот обед.
Они познакомились в разное время. Самым давним знакомым Золя среди них был Поль Алексис. И о том, как произошла встреча между ними, мы уже знаем. Вторым был Сеар. Молодому писателю не сразу удалось установить свои отношения со знаменитым романистом. Попытка встретиться у Шарпантье окончилась неудачей, а дома Золя никого не принимал, всячески оберегая часы работы и досуга от докучливых посетителей. Сеару пришлось прибегнуть к не совсем обычному способу завязывать знакомство. Узнав адрес писателя (ул. Сен-Жорж), он подкараулил его на улице и вручил свою визитную карточку. После короткого объяснения Сеар был принят в число знакомых. Сеар хорошо знал Гюисманса, который в то время был служащим в министерстве внутренних дел. Через несколько недель после встречи с Золя Сеар пришел на улицу Сен-Жорж не один. Его сопровождал Гюисманс. Вскоре Поль Алексис, бывавший часто в редакции «Ла репюблик де Леттр», встретил там Энника. Во время одного из представлений «Западни» Алексис отрекомендовал своего нового приятеля Эмилю, и, таким образом, еще один молодой литератор вошел в круг знакомых автора «Ругон-Маккаров». Все четверо перезнакомились между собой, а вскоре к ним присоединился и де Вальмон, которому покровительствовал Флобер. Дружба молодых писателей была закреплена сначала на квартире у Золя, а потом на обеде у Траппа.
Париж заговорил о новой литературной школе, и брань, которая до этого сыпалась на голову одного Золя, посыпалась теперь и на головы его последователей.
Так, бульварная газета «Ле клош де Пари» по-своему оценила обед у Траппа: «Их было полдюжины у Траппа. Их всего полдюжины, этих хулителей нашей современной литературы, которые пытаются толкнуть нас на новые пути и «возродить» нас. Можно лопнуть со смеха. Их нужно бить наотмашь, эту полдюжину, ибо они угрожают отравить все. А что, если они народят подобных себе?»
После того как дача в Медане была приведена в порядок, пять молодых литераторов стали частыми гостями Золя. Там-то и зародилась мысль об издании коллективного сборника рассказов. О том, как это произошло, поведал Мопассан, поместивший в «Голуа» 17 апреля 1880 года письмо издателю.
Письмо это преследовало рекламные цели и должно было возбудить интерес читателей к только что опубликованному сборнику.
Как-то ночью, в полнолуние, друзья наслаждались чудесным воздухом Медана и говорили о знаменитых рассказчиках. Вспомнили Мериме, стали перечислять и согласились с тем, что самым изумительным из всех им известных остается великий русский — Тургенев. Поль Алексис заметил, что очень трудно написать хороший рассказ. Сеар, глядя на луну, пробормотал: «Вот прекрасная романтическая декорация, надо бы ею воспользоваться», — а Гюисманс заключил: «Рассказывая чувствительные истории». Тут Золя заявил, что это удачная мысль и что каждый из присутствующих должен рассказать какую-нибудь историю. Все выразили восторг от такого предложения. И, еще более осложняя задачу, решили, что обстановка, которую выберет первый рассказчик, будет сохранена остальными. Все приключения должны разыгрываться на одном и том же фоне.
«Мы уселись, — говорит Мопассан, — и среди глубокого покоя уснувших полей, при ослепительном свете луны Золя рассказал нам ужасный эпизод из мрачной истории войны, который назывался «Осада мельницы».
Когда он кончил, мы все воскликнули:
— Это надо скорее записать!
Он засмеялся и ответил:
— Уже сделано».
На другой день была очередь Мопассана, и он рассказал свою неподражаемую «Пышку». Фон оставался тот же — война.
Еще через день Гюисманс поведал историю злоключений рядового, лишенного всякого боевого духа. В сборнике этот рассказ получил название «С мешком за плечами». Следующим был Сеар, выбравший темой своего повествования осаду Парижа. Рассказ назвали «Кровопускание». Энник остановился на потешной и вместе с тем печальной истории осады публичного дома и избиении проституток («Дело большой семерки»). На очереди оставался Поль Алексис, но дело у него не ладилось. «Сначала он хотел рассказать нам о пруссаках, осквернявших трупы. Наше возмущение остановило его, и вскоре он выдумал забавный анекдот о знатной даме, отправившейся на поле боя, чтобы подобрать там своего убитого мужа, и не устоявшей перед «трогательным» видом одного бедного раненого солдата, который затем оказался священником» («После боя»).
