Папа Рамдас - По пути с Богом (сборник)
Сафи – это маленький кусочек ткани, которой прикрывают курительную часть трубки. Как напуганный зверек, чела принялся искать лоскут, и все это время гуру пылал гневом. Наконец, он выудил его из сумки и едва успел смочить, как гуру выхватил его у него из рук и обмотал вокруг узкого конца трубки. Но прежде чем поднести ее ко рту, он резким и визгливым голосом пропел традиционный гимн, призывающий Шанкару, Владыку Кайласа: «Бом – бом – Махадев – Кайласпати – Боланатх – Шанкер»[122] и т. д., после чего зажал трубку в губах и сделал длинную затяжку, сопровождаемую резким шипящим звуком. Опустив чилам, он выдохнул струю дыма, выпятив губы вверх, совсем как паровозная труба, извергающая клубы копоти.
Теперь трубка перешла к гостю, следившему за процессом с зоркостью ястреба. Пока тот манипулировал с чилам, гуру заговорил на отвлеченную тему.
– Рамгири – настоящий осел, – дал он определение своему челе. – Он глупый и никчемный малый. И был еще хуже, но немного исправился с тех пор, как попал в мои руки.
Похоже, эти слова гуру не раз вонзались в сердце челы острым ножом. Наверное, они давно терзали и опаляли его нутро. Он вспыхнул, и по его крепко сжатым губам было видно, что он пытается сдержать чувства. Подошла его очередь курить чилам. Он принял ее от соседа-садху и, обмотав конец своим лоскутком, ибо гуру всегда считает ниже своего достоинства позволять ученику использовать свой личный сафи, сделал затяжку. Следующим по кругу был гуру, и он отдал ему трубку. Прошло несколько минут, и ганджа начала действовать на мозг курильщиков. Но если дурманящее зелье убаюкало ум гуру, в ученике оно возбудило бунтарский дух. Возмущение, так долго скрываемое – пламя, питаемое беспрерывными нападками и дурным обращением, – прорвалось наружу со всей яростью. Его губы скривились в презрительную ухмылку, во взгляде, устремленном на гуру, вспыхнули ненависть и отвращение.
– С меня довольно, ты, скотина! – выкрикнул он. – Долгие годы я терпел оскорбления, которыми ты осыпал меня. Ты обходился со мной хуже, чем с собакой, был жесток и бессердечен. И я всегда был покорным, послушным и кротким. Я честно служил тебе, делая все, что мог. Сначала я надеялся, что, прислуживая тебе, я пойму, что такое преданность и знание. Я хотел увидеть Бога и обрести свободу. Но потом я понял, что ты просто авантюрист, подлый и жалкий, надутый и невежественный – увы, слишком поздно! Ты приохотил меня к курению ганджи, и этот порок поработил меня и привязал к тебе. Я ненавижу тебя и много раз что есть сил пытался порвать с тобой, но не смог. Мерзкая привычка намертво вцепилась в меня, и это ты, негодяй, погубил меня ради своих корыстных целей. Этот дурман, отравляющий душу, подавил мою волю, разрушил память и извратил разум. Под его воздействием я несу бессвязный детский лепет, как слабоумный. Я знаю, что все глубже падаю в бездонную яму греха, и это ты толкаешь меня туда своими безжалостными руками. О, как часто я рыдал – Боже, спаси, спаси, меня! Хотя ничего не менялось, я верил в Него! Я не сомневался, что Он выручит меня. И вот час настал. Я ухожу от тебя навсегда. Наконец-то Бог вызвал меня. Слава Всевышнему!
Теперь глаза челы были полны слез, и он дрожал, как листок на ветру. Он встал и пошел прямиком к наружным воротам. Пройдя через них, он растворился в темноте.
За сценой с неподдельным интересом следили все садху. Рамдас повернулся к Рамачандрасу и спросил:
– Как тебе все это, Рам?
– Я за этот балаган не приплачивал, – высказался Рамчарандас.
– А вот Рамдасу ужасно понравилось. Это был превосходный спектакль. И, тем не менее, как насчет того, чтобы утром сменить место?
– Разумеется, нет вопросов, – быстро согласился Рамчарандас.
Тем временем разыгралась ссора между садху-гостем – он незаметно ускользнул, как только Рамгири стал распаляться, обличая своего гуру – и его соседом, другим садху, который в его короткую отлучку якобы посягнул на его место. Они устроили настоящий скандал. Светопреставление длилось всю ночь.
Наутро Рамдас и Рамчарандас освободили свои места и вышли за ворота храма. Пообедав в доме другого почитателя, тоже доброго и гостеприимного, они направили стопы к побережью. Невдалеке от берега они обнаружили несколько зданий, окруженных широким забором. Местные жители сообщили, что это ашрам брахмачари.[123] Рамдасу захотелось посетить ашрам, и оба прошли внутрь через главные ворота и уселись на низкую скамью в открытом флигеле. Вскоре появились два молодых человека в оранжевых одеждах и, подойдя к гостям, поприветствовали их.
Рамдас с удовольствием смотрел на них: они выглядели такими свежими и здоровыми, и лица их так и лучились светом брахмачарьи. Он выразил свои чувства вслух и спросил об их гуру. Один из них ответил, что гуру сейчас собирает средства для ашрама далеко от Гокарны.
– Мы держим коров и сами ухаживаем за ними, так что у нас есть чем заняться, – сказал он. – Кроме того, мы работаем в огороде, сами выращиваем овощи.
Уловив намек, второй брахмачари удалился и вернулся через несколько минут с двумя алюминиевыми кружками, полными пахты.
– Пожалуйста, попробуйте пахту, – он с готовностью протянул им кружки. – Она приготовлена из молока наших ашрамовских коров.
Рамдас и Рамчарандас с огромным удовольствием выпили прохладный напиток. По вкусу это был настоящий нектар! Потом, попрощавшись с молодыми людьми, они покинули ашрам.
Вот это шутка!
Они шли по песчаному берегу под рокот бушующих волн. Было около четырех часов пополудни. Рамдас огляделся, и глаза его остановились на ближнем холме, выступающем в море.
– Рам, – обратился он к Рамчарандасу, – давай заберемся на этот холм и посмотрим, нет ли там подходящего места для ночлега. К тому же, с вершины прекрасный вид на море и местность вокруг.
Рамачандрас не возражал, и они направились к холму. Им пришлось пробираться по мелководью прямо по волнам прибоя. Достигнув подножья холма, они взобрались вверх по склону, где наткнулись на мелкий прозрачный водоем, питаемый неиссякаемым подземным родником. Они напились, приникнув к струе свежей холодной воды, и продолжили подъем. Чуть выше они увидели маленький храм Дэви. Пуджари сообщил им, что источник с водоемом называется Раматиртха. Но они не стали задерживаться у храма: Рамдас уверенно прокладывал путь вверх. Одолев еще несколько ярдов, они очутились на вершине холма – обширном неровном плато. Примерно в фарлонге от места, где они стояли, на самом высоком участке плато, виднелось массивное каменное сооружение прямоугольной формы. Рамдас молча приступил к восхождению, Рамачандрас не отставал ни на шаг.
