Кэти Пайпер - Красота
Через час дверь открылась. Зашел папа в сопровождении Адама и Уоррена.
— Дэнни получил два пожизненных. Ему придется провести в тюрьме не меньше шестнадцати лет, прежде чем он получит право на условно-досрочное освобождение. Стефану дали одно пожизненное, то есть минимум шесть лет, — сказал папа. Я попыталась осмыслить услышанное. Срок Стефана показался не очень большим. Всего шесть лет за то, что он плеснул мне в лицо кислотой. Дэнни предстояло сидеть дольше. Шестнадцать лет — долгий срок. Только почему-то мне казалось иначе.
Я ждала, что меня охватить ликование. Ничего. Я не чувствовала радости, как в тот день, когда Дэнни признали виновным в изнасиловании. Я одержала победу. Но сейчас она показалась мне какой-то пустой. Я вдруг поняла, что никакой приговор не сможет чудесным образом исправить то зло, которое они мне причинили. Я по-прежнему почти слепа на один глаз и все так же вынуждена носить маску, а душу мою покрывают бесчисленные рубцы.
— Это максимальное наказание, которое они могли получить по британскому законодательству. Это правильно. Ну, как ты себя чувствуешь? — улыбнулся папа и обнял меня. Я пыталась подобрать правильные слова.
— Я довольна. Такое облегчение — знать, что все уже позади! — ответила я. И это было правдой. Хотя в глубине души я чувствовала разочарование.
Больше года я ждала этого момента. Но теперь, когда добилась, чего хотела, поняла, что это совсем не то, что нужно мне на самом деле. Нет волшебной палочки, которая исправила бы все одним взмахом. Мне нужно жить дальше. Только непонятно, в каком направлении теперь двигаться.
Глава 18
Празднования
Выстрелила пробка от шампанского. Раздались радостные крики. Вечером того дня, когда был зачитан приговор, я впервые с момента нападения пила спиртное. Холодные колючие пузырьки оставляли во рту металлический привкус. Но скоро по телу разлилось приятное тепло — зря я кривилась, когда глотала шампанское.
И хотя все было уже позади, хотя мы праздновали победу, на которую могли только надеяться, мне оказалось трудно избавиться от мыслей о Дэнни.
А на следующее утро я включила компьютер и просмотрела все новости. Мне хотелось знать, напечатаны ли статьи об этой истории. Нашла. «Два человека были приговорены к пожизненному заключению за нанесение тяжких телесных повреждений с использованием кислоты» — гласил один из заголовков. «Пожизненное заключение для насильника, облившего жертву кислотой» — гласил другой. В статьях Дэнни называли «объевшимся стероидами отморозком». Я жадно читала все, что смогла найти, словно надеясь отыскать ответ на вопрос: «ЗАЧЕМ ОН ЭТО СДЕЛАЛ?»
Поскольку я не присутствовала при оглашении приговора, Уоррен прислал нам стенографическую запись речи судьи (выдержки из обвинительной речи цитировали и в газетных статьях). «У девушки было лицо чистой красоты. А лица ваши, Дэнни Линч и Стефан Сильвестр, — воплощение зла». «Было» — это слово резануло сердце, будто острый нож. Да, у меня было красивое лицо. Теперь его не вернуть.
«Факты этого дела просто шокируют. Вы спланировали и совершили чудовищное преступление. Вы решили разрушить жизнь жертвы, облив ее лицо серной кислотой, только потому, что разгневались на нее, — читала я, глотая слезы. — Жертва получила колоссальные психологические травмы, в результате чего возник серьезный риск развития клинической депрессии, которая могла привести к необратимым изменениям в психике. Однако она, несомненно, отважная девушка. Я уверен, она еще многого добьется в жизни. Ее стремление к справедливости, ее правдивость перед лицом тяжелейшего испытания, выпавшего на ее долю, — яркий пример отваги и силы духа. Она поразила и моих коллег, и меня. Поэтому нам особенно неприятен тот факт, что вы, Дэнни Линч, не выказали ни сожаления, ни раскаяния в содеянном».
Я тоже была не в силах понять. Как мог Дэнни сотворить такое и при этом не испытывать ни жалости, ни вины?! Так жестоко поступить со мной — и не дрогнуть. Неужели у него совсем нет совести? Нет души?
Еще труднее мне было читать отчет о его криминальном прошлом. Полицейские не имели права доносить до нас эти сведения прежде. Теперь же передо мной лежали листки с описанием всех его злодеяний. Против него выдвигался целый ряд обвинений. В 1997 году его приговорили к четырем с половиной годам тюрьмы за то, что он плеснул кипятком в лицо какого-то человека. Надо же, совпадение! Только на этот раз он решил, что кипяток — слишком мало для меня.
За что, Дэнни? — думала я. — Почему кислотой? Если ты хотел испортить мою внешность, хватило бы и простого кипятка. Но ты лишил меня зрения, искалечил внутренние органы!
Однако это было не все. В 2007 году он ворвался в дом к какой-то женщине и изнасиловал ее. Значит, он не врал мне там, в номере гостиницы, когда хвастался своими прежними «подвигами»? Выходит, есть, по крайней мере, еще одна женщина, которая знает, каково это — быть полностью в его власти. Судья прав: Дэнни способен на тягчайшие преступления.
У Стефана за плечами тоже были обвинения в применении насилия.
На меня вдруг навалилась такая усталость! Мне, наверное, никогда не понять, как работает мозг таких людей. Как могли их души стать средоточием ненависти? Как можно с такой легкостью калечить жизнь другого человека?
Я выключила компьютер и решила больше никогда не читать эти статьи. Это все равно, что ковырять рану. Я должна оставить ее в покое, иначе она никогда не заживет.
Через несколько дней папа заглянул ко мне в комнату и предложил:
— Не хочешь сходить в паб?
Я посмотрела на него, как на сумасшедшего.
— Нет.
Папа, однако, так просто не сдался.
— А почему?
— На меня будут таращиться, — пробормотала я. Что за глупый вопрос! Разве и так не ясно?
— Ну и что? Это их проблемы. Решайся, Кэти, это пойдет тебе на пользу. Ведь иначе ты никогда не сможешь с этим справиться.
Пойдет мне на пользу? Это Франция идет мне на пользу — там на меня никто не обращает внимания. Но здесь, в родном городке, я… «Ну, та, дочка Пайперов, которая раньше была красоткой, а потом ее изнасиловал и изуродовал ее бывший парень. Бедняжка!»
Так что поход в местный паб точно не попадал в категорию «пойдет на пользу».
— Ты имеешь полное право прогуляться туда, — настаивал папа.
Я вздохнула. Мне действительно было невыносимо скучно торчать дома, пялясь в телевизор. Если я просмотрю еще хоть одну серию «Алана Партриджа», я взвою. Трубку из желудка мне уже удалили, я значительно лучше себя чувствовала. Может, папа прав и мне пора выйти «в свет»?
