Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории
Орловщина! Милая от Сотворения мира русская земля. Благодатные просторы, увалы, овраги, дубовые перелески и леса. Опять овраги, чистые ручьи, речки и реки! Весной, когда начинает тлеть дубовый лист-падунец, когда источает он под легкие и теплые туманы густой аромат, в дубовые рощи прилетают соловьи, и кажется, поет об эту пору вся орловская земля, кажется, нет на свете прекрасней земли, кажется, нет счастливей людей, что живут на этой земле.
А деревни, разметанные по оврагам, бедны и убоги, дорог нет, в глубинных районах угадывается щемящая душу оторванность от всего мира. И бедность эта понятна: Орловская и смежные с ней губернии извечно кормили две русские столицы, все отдавали им, от хлеба до работника».
Предки мои крестьяне. Дед Никита погиб в Первую мировую войну. Бабушка, мать отца, Ульяна Климентьевна, прожила около 80 лет. У моего отца был брат по матери Иван Никифорович Круподеров, который после окончания военного училища в Средней Азии стал командиром пулеметного взвода и погиб на Украине в 1942 году. Ему было всего 18 или 19 лет.
Второй дед, Корней, отец мамы, не воевал, так как имел многодетную семью: моя мама была самой младшей – четырнадцатой в семье!
Себя маленьким помню мало. Немного помню короткое время (около месяца), когда в нашей избе жили немцы, а точнее австрийцы. По рассказам бабушки и мамы, немцы вошли в село 21 ноября 1941 года по дороге Дросково-Русский Брод, а наш дом стоял на пересечении ее с дорогой Ливны – Верховье. Так что наш дом они никак не могли миновать. Перед этим мама с грудным Юрой на руках, бабушка и я перебрались по железнодорожному мосту (через реку Любовшу) в ту часть Русского Брода, которая называется Борки (Музалевка). Остановились у родственников.
Был конец ноября, стояли холода, и на реке появился молодой лед. Бабушка очень переживала за хату и корову. Так как немцы мост охраняли, она по тонкому льду перебралась на свою сторону и заросшими огородами дошла до дома. В доме – немцы, холодно. Бабушка разожгла печку, накипятила воды. Немцы говорят: «Гут, матка, гут». Наливают кружку кофе, добавляют рому и дают бабушке: «Пей, матка, пей». Бабушка поблагодарила и выпила. Надо сказать, что по чуть-чуть выпивать она любила. Вскоре мама, Юра и я также перебрались домой. Австрийцы нас не обижали. Однажды «австрияка Миша», как рассказывали мама и бабушка, стал дразнить меня конфетой, я разозлился и закричал: «У, фашист проклятый!» «Миша» засмеялся и отдал мне конфетку; мама и бабушка сильно испугались и укоряли меня, чтобы я так не смел говорить. В конце села, который обращен к Верховью, стояли финны. Люди удивлялись, как быстро они скользят на лыжах вниз по улице. Они были очень злые. Однажды финны пришли к нам и стали уводить корову на мясо. Бабушка вцепилась за повод и не дает уводить корову. Финн наставил на бабушку штык. На шум вышли австрийцы и прогнали финнов. Корова им самим была нужна – молоко они добавляли в кофе. Кроме того, они пожалели малолетних детей. Все равно корова вскоре погибла от бомбы. В наших местах воевала немецкая 45-я гренадерская пехотная дивизия, которая первой вошла в Варшаву и Париж. Ее очень отличал Гитлер, тем более что она в основном состояла из австрийцев. Как известно, Гитлер был австрийцем. Возможно, наши постояльцы оказались из этой дивизии.
Произошло несколько случаев, когда после долгого отсутствия мужчины возвращались в село. Немцы, заподозрив в них партизан, кого расстреляли, кого повесили. Один из возвратившихся к семье (Воронков И. Г.) и вправду являлся партизаном-подпольщиком. Был также случай: мужик решил выслужиться перед немцами, когда, зачерпнув воды из колодца, вытащил немецкую винтовку и отдал ее им. А те спросили: «А где пан?» – и расстреляли его. Уже в наше время, мой тесть Михаил Петрович Семенихин рассказывал, что его также тогда оставили партизанить, предварительно эвакуировав семью. Партизаны расположились недалеко от деревни Синковец, возле Синковского леса.
Так как поступил приказ, что врагу оставлять только выжженную землю, в одной из деревень попытались поджечь крайнюю избу. Набежали мужики и бабы с топорами и вилами – и отогнали партизан. Вскоре появился немецкий патруль на конях, партизаны стали стрелять по ним из винтовок – и те ускакали. В разных местах леса было закопано продовольствие и спирт. Партизаны расположились в овраге в поле, вдали от леса и обедают, естественно, со спиртом. Появился немецкий отряд и начал прочесывать лес – никого не нашли и ушли. К счастью, в овраг не заглянули – не ожидали такой беспечности. Вечером партизаны решили врассыпную пробираться к Ельцу и влиться в Красную армию. Так и сделали. Мой тесть потом служим командиром роты противотанковых ружей и дошел до Днепра, где был тяжело ранен, награжден орденом Красной Звезды и медалями.
26 декабря 1941 года Русский Брод освободила от немцев 13-я армия, командовал армией А. М. Городнянский. В бою за Русский Брод погибли знаменитые семнадцатилетние пулеметчики-добровольцы Аня Гайтерова и Володя Быков, уроженцы г. Ельца.
Бой за село шел ожесточенный. Долго еще после войны стояло несколько подбитых наших танков возле станции, возле элеватора стояло немецкое орудие и один танк. Мы, мальчишки, любили играть там в войну. На окраине села, в направлении села Дросково, стояли еще два подбитых танка Т-34. И. И. Акулов (рядовым пехотинцем воевал в наших местах) так описал Русский Брод после освобождения в книге «Крещение»: «Большое пристанционное село, некогда вольно разбросанное по скатам меловых гор и вдоль оврагов, было выжжено. Все еще горел элеватор…» И. И. Акулов также отобразил в своей книге жестокий кавалерийский бой с отступающими фашистами. Камская дивизия спешно зарылась в землю по восточному берегу реки Труд, в двадцати километрах к западу от села. К концу декабря 1941 года фронт выровнялся по линии Мценск – Новосиль – Верховье – Русский Брод – Ливны – Беломестная. Эта линия фронта, практически без изменений, простояла до Орловско-Курской битвы.
Отметим, что в наших местах сражалась 16-я Литовская стрелковая дивизия, многие литовские воины лечились в Русском Броде, в 168-м эвакогоспитале. От тяжелых ран здесь умерли 13 литовских воинов, которые захоронены в братских могилах этого села. Здесь покоится и прах начальника штаба этой дивизии полковника Киршанаса Винцаса Прано. Могилы и памятники содержатся в образцовом порядке. В советское время почтить их память приезжали родственники из Литвы – их радушно встречали. Не так относятся сейчас к памятникам и могилам наших солдат в Литве. Быстро они забыли про боевое братство – счастья им это не принесет.
Железнодорожную станцию часто бомбили. Наш дом стоял рядом со станцией, и мы чуть не погибли. Запомнился смутно момент, когда нас засыпало в избе. Изба была разделена на две половинки, и когда началась бомбежка, я побежал в горницу, где на подоконнике стояла моя любимая игрушка. В это время послышался грохот, стекло задрожало, и я увидел, как над железнодорожной станцией и элеватором кружат самолеты. Бабушка Утьяна схватила меня и утащила в соседнюю комнату, где стояла печка, и, схватив под одну руку четырехмесячного Юрку, а под другую меня, забилась под кровать. Бомба упала недалеко от избы. Изба рассыпалась, на бабушку упала заслонка от печи, а потом все остальное. Заслонка частично спасла бабушкину спину, которая всю жизнь потом болела, и мы ее растирали мазями и спиртным. Меня оглушило, из носа текла кровь, и я долго потом заикался.
