Воспоминания военного контрразведчика - Вдовин Александр Иванович
Однажды в доверительной форме сообщил Филонову, что поступило от представителей Патет Лао предложение провести переговоры по передаче двух военных американских летчиков, сбитых вьетнамцами СССР, но упавших на территории Лаоса. Центр дал добро на ведение переговоров с условием — обещаний и гарантий на первом этапе не давать. В этих переговорах он предлагал принять участие Филонову. При этом предупредил — командировка опасная, придется несколько километров пройти по джунглям ночью, в сопровождении проводников, так они планируют запутать власти Лаоса. Сколько дней будут отсутствовать, ему неизвестно. «На весь период командировки вам надо ориентироваться на меня, на мое поведение, это будет для вас школой, отсебятины никакой, ваше дело учиться, набираться опыта.
Жене о нашем разговоре ни слова. Перед отъездом я лично, что надо, скажу. Наш разговор должен остаться здесь, в кабинете».
Спустя несколько дней, в жуткий тропический ливень, ночью мы вышли тайно из посольства, имея при себе радиостанции типа «Токи-Воки». На соседней улице, по паролю, к нам присоединился проводник, который только ему известными тропами привел к месту. Он подал условные звуки, получил ответные, нас передал другим проводникам, с которыми мы двинулись в путь.
Честно скажу, в наших мордовских лесах я ночами ходил с ватагой мальчишек, чтобы посмотреть в соседнем селе кино, но в джунглях при кромешной тьме был впервые. Ориентацию во времени потерял, шел нога в ногу за резидентом.
Вдруг проводники дали команду замереть на месте, не разговаривать, не шевелиться. Внезапно, как будто рупор был направлен на нас, раздался протяжный, низкий, ужасный, дезориентирующий крик — рев слонихи, вожака стада диких белых слонов, а после этого дробный приглушенный топот стада диких слонов. Вообще слоны ходят относительно тихо, они идут как бы на цыпочках.
Ко мне приблизился резидент, положил свою руку, в знак поддержки, на плечо, и в это самое время на нас обрушился рев слонихи, замыкающей стадо. Между моим телом и его рукой проскочил ток, нас как бы замкнуло, дрожь пробежала по телу от страха и неожиданности, но мы не произнесли ни слова, ни звука. Мы не потеряли самообладания. Но это пережитое чувство надолго соединило незримыми нитями нас.
Дикие слоны — это очень агрессивные животные, остановить их агрессию никому не подвластно, и этим они очень опасны. Разница между домашними и дикими слонами несопоставима.
По знаку проводников двинулись вперед. Встречи с другими обитателями джунглей уже не впечатляли. Наконец остановились.
Внезапно прекратился тропический ливень. Появилась огромных размеров луна, и так низко, что можно было видеть лунные каналы и кратеры. Небо и воздух прояснились. Очаровательность тропической лунной ночи не поддается никакому описанию. Мы с резидентом, на чью долю выпало счастье насладиться ею, с восторгом пытались понять, насколько природа может там быть восхитительно красивой в своем, словно подвенечном, облачении, озаренным серебряным шлейфом лунной ночи и благоуханием незнакомых ароматов. Уваров Н.И. потом неоднократно вспоминал этот удивительный пейзаж.
Проводники по паролям снова передали нас. И вот мы рядом с большой хижиной. Нас пригласили в помещение, чисто убранное и по-европейски обставленное. Нам дали возможность привести себя в порядок, легко перекусить, затем пригласили на переговоры.
Переговоры велись на французском языке. Представители Патет Лао просили предоставить им военных советников и стрелковое оружие. Наш военный атташе попросил письменные документы и выразил уверенность положительного решения данного вопроса. Одновременно он выразил желание взглянуть на американских летчиков. Такую возможность предоставили на следующий день. Летчики выглядели внешне вполне прилично.
Нам дали день отдыха. После обеда мы сидели в плетеных креслах-качалках; чтобы я не заснул и мозги мои работали, резидент поведал историческую справку о прибалтийских республиках:
— Процесс присоединения Прибалтики к России явился результатом победы России над Швецией в Северной войне (1700–1721). По Ништадтскому мирному договору 1721 года к России отошли земли Тевтонского ордена Эстляндия и северная часть Латвии (область Видземе с г. Рига). Закончился процесс присоединения Остзейской (нынешние Латвия и часть Белоруссии) губернии с разделами Польши в 1772 и 1795 годах.
Все остзейское дворянство, духовенство и буржуазия были немцы — всего 1 % населения. Эти оккупанты коренных жителей — латышских и эстонских крестьян, никогда не помышлявших о государственности, держали за нелюдей. Достаточно напомнить, что латышей стали свободно пускать в город Ригу только после специального Указа Петра I, который, кстати, возвратил все имения, отнятые у них шведами, сохранил местное самоуправление, суд, привилегии купцов и ремесленников.
Независимость прибалтийские республики получили в 1918 году. Вам, Анатолий Николаевич, эта информация нужна для того, чтобы ориентироваться в национальных вопросах, они постоянно возникают на мировой арене.
За такие беседы Филонов очень уважал его.
А ночью их отправили с теми же проводниками, через те же джунгли в посольство. И так же ночью они появились в посольстве и дома.
— Вот почему у резидента отеческое отношение к Филонову, видимо, поэтому и хорошая аттестация, но это мои домыслы, — сказал «Валюкевич».
Кстати, на следующий день резидент пригласил к себе Филонова и в доброжелательной форме сделал замечания по этикету.
— Соблюдать этикет — это не мелочь, вас специально обучали на подготовительных месячных курсах, и размахивать солонкой с шумом над пищей нельзя. Вы столовую ложку ко рту подносите по-английски, а не по-французски. Все, кто участвовали на переговорах со стороны Патет Лао, имеют хорошее европейское французское воспитание, и они обратили на вас внимание, — Николай Иванович говорил ни громко, ни тихо, а так, как следует дипломату. — Других замечаний по вашему поведению в командировке не имею, — по-военному закончил он.
А вот что Филонов рассказал о поваре:
— Михаил Саитович, мужчина лет пятидесяти, из касимовских татар, православной веры, с хорошим знанием французского языка, французской кухни, вин, этикета, шуток, прибауток, весельчак, балагур. На вид сухощавый, среднего роста, но почему-то нескладен: очень худой, длиннорук, в кости вообще широк, но в плечах, на вид несильных, опущенных, узок, с худыми и кривыми ногами. Это не смущало его, и он часто носил шорты, не обращая внимания на улыбки в свой адрес. От природы остроумен, красноречив и имел дар привлекать к себе сердца людей, располагать их к себе.
На приемах, в кипенно-белых брюках, рубашке, при бабочке, он выглядел красавцем с нервным лицом и подчеркнутой аффектацией в движениях, в походке, в голосе. Всем своим видом подчеркивал значимость повара в дипломатических приемах, раутах. Походка мягкая, эластичная, как в народе говорят: «Делал выход с подходцем». Привлекательные, артистические движения рук. Всепонимающий, добрый и внимательный взгляд. Гордость за него, за его профессионализм появлялась у сотрудников посольства.
Филонов и повар дружили семьями, несмотря на разницу в возрасте. Наличие в его поведении артистизма сглаживало разницу в возрасте, положении. А поскольку Михаил Саитович ни минуты не молчал, с ним было легко и свободно.
Если он заходил к Филоновым утром и видел, что Тамара готовит сыну кашу, он обязательно говорил: «Дрисисю готовим, — или разнообразил выражение, — дресисе, — добавляя: — Ничего, что я по-французски?» В другой раз он после слова «здрасте», добавлял: «Я проснулся утром рано, захотелось баклажана или банана, или что-то другое». — Или: «Я надел себе очки — буду жарить кабачки». Во время посолки или перчения обязательно произносил: «А теперь солка-перка». Взяв в руки кочан капусты, всегда произносил: «Оснований нет для грусти, если вас нашли в капусте». Мог продекламировать четверостишие:
