Джулиан Ассанж - Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография
Я надеялся, что мы сможем открыть журналистский филиал WikiLeaks в Стокгольме и начнем двигаться к этой модели. Таким образом, Швеция в тот момент представлялась мне и рабочей средой, и возможной безопасной гаванью; поэтому то, что случилось потом, имеет особенно горький привкус. Перед поездкой я, как обычно, договорился о приглашении выступить с лекцией; на этот раз меня пригласила политическая организация, известная как «Братство» – часть Христианско-социалистической демократической партии. Я приехал туда 11 августа. И сразу после прибытия один из наших источников в одной из западных разведок сообщил мне новости, подтверждающие то, на что уже намекала пресс-служба Пентагона. От него я узнал, что правительство США в частном порядке признало, будто меня будет трудно привлечь к ответственности, но уже обсуждает возможность «разобраться с тобой нелегально», как выразился мой источник. Далее он объяснил, что это означает: они будут собирать свидетельства об информации, каковой мы располагаем; любыми средствами откапывать какую-либо связь между рядовым Мэннингом и WikiLeaks; а если из этого ничего не выйдет, то могут подбросить наркотики, найти детскую порнографию в моих компьютерах или, наконец, впутать меня в дело об аморальном поведении.
Суть была в том, что физически мне ничего не угрожало. Я рассказал об этом Франку Ригеру, нашему стороннику в Берлине, а также техническому директору компании CryptoPhone, которая выпускает телефоны для надежной шифрованной связи, и он ответил, что подготовит пресс-релиз с этой информацией. Затем он прислал мне текст, и я собирался его отредактировать. Я планировал распространить релиз как можно быстрее, поскольку публиковать такие заявления, когда вред уже причинен или незаконный материал подброшен, нет никакого смысла. Я до сих пор сожалею, что не разослал его сразу же. В тот же день моя австралийская банковская карточка вдруг оказалась недействительной. Я вел себя чрезвычайно осторожно, даже мобильные телефоны включал лишь для получения сообщений. В общем, ситуация выглядела весьма дерганой. Но я выбросил все из головы и занялся своими задачами: мне надо было добиться редакторской позиции в Швеции.
Однажды вечером я отправился на ужин с друзьями и их знакомыми. Там были Дональд Бёстром, мой друг и очень опытный пятидесятилетний новостной журналист, а также еще один шведский журналист, американский журналист, занимавшийся расследованиями, и его подружка. Американец мне показался довольно скользким, с явно мутными связями, но девушка была мила, и я флиртовал с ней, пока Дональд стоял поодаль и хмурился. Потом Дональд посоветовал мне быть бдительнее, поскольку очень высока вероятность, что могут подкинуть «приманку». Помню, он пустился в подробный рассказ о том, как МОССАД захватил Вануну[49]. Полагаю, в тот момент, как бы это поскромнее сказать, меня больше волновала возможность заняться любовью, поэтому я просто отмахнулся от слов Дональда. Правда, вел я себя как человек опытный и знающий, как о себе позаботиться. Я столько времени был насторожен и совершенно подвинут на безопасности, что казалось, такое могло произойти с кем угодно, но только не со мной. Что тут скажешь, я колоссально поплатился за свою спесь, и ждать этой платы оставалось совсем недолго.
Парламентское приглашение, гарантировавшее мне безопасную поездку в Стокгольм, означало, что я нахожусь там под эгидой социал-демократов, а у многих из них есть связи с другими политическими группировками. Мне сказали, что я смогу пожить в квартире одной партийной активистки, которая куда-то уехала. Назовем ее А. Я поселился там, но прошло несколько дней, и хозяйка квартиры вернулась раньше запланированного. А. была официальным представителем партии и помогала договориться о моем приезде. У меня не было причин не доверять ей. И когда она сказала, что кровать только одна и поэтому не буду ли я против спать вместе с ней, у меня не было причин считать это чем-то большим, чем дружеское предложение. В общем, я согласился, и в ту ночь мы отправились в постель вместе.
Политические дела полны стресса, и я был рад вниманию улыбающихся и любвеобильных женщин, когда оно мне доставалось. Неловко говорить о таком, учитывая, что даже одинокий свободный мужчина вроде меня уже не считается галантным, если даже слегка упоминает о своих отношениях с женщиной. Или с женщинами. Короче говоря, ситуация не казалась мне слишком необычной, тем более было приятно отвлечься от всех проблем столь сурового для меня времени. Пентагон жаждал крови, и многие мои друзья, а возможно, и источники, как мне было известно, были напуганы, за многими велась слежка. Я отчаянно хотел защитить их и надеялся, что Стокгольм станет той тихой гаванью, которую я давно рисовал в своем воображении. Надо сказать, поначалу я слегка принял А. за неврастеничку. Но в ночи, проведенной с ней, не было ничего примечательного. Мы несколько раз занимались сексом, и на следующий день, казалось, все между нами было хорошо.
День или два спустя А. выступала на пресс-конференции, а после этого она отправилась на обед с другими журналистами и одной женщиной – назовем ее В., которая вроде бы помогала организовать ту пресс-конференцию и, как я помню, на ней был милый розовый свитер. Что касается этих женщин, то мне явно не светит титул ясновидца года – да и джентльмена года, – но ситуация казалась мне непринужденной и я ничего не подозревал, ничего не предчувствовал и меньше всего думал о каких-либо правонарушениях. В. сказала, что работает в Музее естественной истории, и предложила провести меня по закрытым для публики залам. Я согласился, и после обеда и краткого похода по магазинам за компьютерными деталями мы с ней отправились в музей. Некоторые сотрудники музея как будто знали ее. Мы побродили там, потом посмотрели фильм о подводной жизни, а затем разошлись по домам.
Тем вечером А. устроила вечеринку, где подавали лангустов – традиционное мероприятие в Швеции в это время года. Я пошел вместе с ней. Это было на следующий день после того, как я, по ее словам, изнасиловал ее. А. выглядела на вечеринке весьма радостной, смеялась и допоздна выпивала со мной, моими и ее друзьями. Мы вышли наружу, и она написала в Twitter, что общается «с самыми классными в мире ребятами». Стало очевидно – она рассказала людям, что мы переспали, и потом выяснилось, что она сфотографировала меня, спящего в ее постели, и выложила фотографию в Facebook. Я договорился переехать к парням из «Пиратской партии» – шведской политической партии, выступающей в числе прочего за реформу авторских прав, – однако А. настаивала, чтобы я продолжал жить с ней. Изначально мы договаривались, что я перееду к «пиратам», когда она возвратится из поездки, но она сказала, что все прекрасно, и я вернулся к ней. Так продолжалось еще пять ночей.
Какие-то вечера я проводил с В. Но А. по-прежнему работала со мной на политических встречах, в том числе на ужине с главой «Пиратской партии» Риком Фальвинге. Он предложил разместить у них сервер WikiLeaks – интересное предложение, поскольку в этом случае сайт получал политическую защиту и находился бы под эгидой «Пиратской партии». Еще одним вечером после церемонии награждения я встретился с В. и отправился с ней в ее дом в Энчёпинге, недалеко от Стокгольма. Наверное, подобное поведение может показаться довольно бесчувственным, без сомнения, так и есть – это мой недостаток, но все же не преступление. Я провел немало времени у А. и понимал, что оставаться дольше – не самая лучшая идея. Вспомните, я в то время был слегка параноидальным типом, часто менявшим свое местожительство, да и отношения с А. становились уже достоянием публики, кажется, этого она и хотела.
История с В. тоже ни к чему не привела. Она выглядела немного рассеянной, но той ночью в Энчёпинге, по-моему, мы просто отлично провели время, хотя едва ли стоило ожидать продолжения. Похоже, ее это тоже не особенно волновало. На следующее утро мы завтракали, а потом поехали на ее велосипеде на железнодорожную станцию. Она купила мне билет – очень мило с ее стороны, поскольку моя банковская карточка по-прежнему была заблокирована. Впрочем, я и без того всегда на мели. Она поцеловала меня на прощание и попросила позвонить ей из поезда. Просьбу я не выполнил, и этот звонок, которого я не сделал, оказался самым дорогостоящим в моей жизни. Я поехал в Союз журналистов, чтобы выяснить, можно ли туда вступить. Ведь, несмотря на все эти глупости личного свойства, я все-таки приехал в Стокгольм, пытаясь выстроить разноплановую юридическую защиту, позволяющую WikiLeaks вести дела оттуда, а мне – если повезет – жить без страха перед экстрадицией в США.
Как я уже говорил, я не особенно пользовался телефонами, хотя ношу с собой по нескольку штук. В какой-то момент у меня состоялся короткий разговор с В.: она позвонила, но аккумулятор телефона был почти разряжен, и он выключился, пока мы говорили. Моим вниманием полностью завладела международная обстановка, и, проводя время с этими женщинами, я не уделял им слишком много внимания и, самое главное, не звонил им. Конечно, я не в состоянии был до конца отвлечься от той ситуации, в которой оказался в последнее время из-за болезненной реакции Америки, со всеми этими угрозами и заявлениями в мой адрес. С моей стороны было непростительной ошибкой думать, что эти женщины поймут и простят, хотя они прекрасно знали – мы говорили об этом в течение недели, – что против WikiLeaks в Пентагоне работают сто двадцать человек. Я не был надежным парнем или хотя бы просто обходительным партнером в постели, что дало о себе знать. Хотя, может быть, все было подстроено с самого начала.
