Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов
В стране как раз широко развернулась кампания по борьбе с тунеядством, а Бродского, по сути, никто не знал. Обвинение подчеркивало, что призывает осудить не поэта, а бездельника и лодыря, говорящего «с клеветой и презрением о советском народе», «подонка, обманывающего молодежь». В «Вечернем Ленинграде» 14 марта появилась заметка «Суд над тунеядцем Бродским». Вскоре за рубежом подняли вопрос о преследовании поэта системой, а французский писатель Жан-Поль Сартр вообще в 1965 году заявил правительству СССР официальный протест по данному поводу. Дело в том, что «процесс Бродского» оброс таким невероятным количеством легенд и слухов, что разобраться в позиции сторон человеку, не присутствовавшему на заседании лично, не представлялось возможным. Так, например, только одних «подлинных стенограмм судебного разбирательства» насчитывалось едва ли не десяток, и все они противоречили друг другу. Масла в огонь подливали публикации «настоящих документов» и «свидетельств очевидцев» в журнале «Огонек». И порой складывалось впечатление, что очередная «стенограмма суда» — это не более чем попытка состряпать нечто вроде детектива.
В 1989–1990 годах ленинградский поэт и журналист Николай Якимчук собрал все документы по «делу Бродского»: сфальсифицированные редакцией журнала «Огонек» отчет и стенограмма Ф. Вигдоровой, письма и свидетельства 3. Тороповой, Н. Грудининой, Г. Глушанок, И. Инова, сфабрикованные кем-то телеграммы якобы «от Шостаковича» и «от Чуковского» и т. п. По ним был создан сценарий «фильмаразоблачения», снятого на «Леннаучфильме» режиссером Сергеем Балакиревым. Кроме того, Якимчук выпустил брошюру «Как судили поэта» (1990). Что ж, философствовать на тему прошлого было легко, поскольку, во-первых, времена изменились, а во-вторых, настоящие документы следствия и процесса в государственных архивах к тому моменту оказались уничтоженными за сроком давности. Однако впоследствии выяснилось, что три объемистые папки с подлинными бумагами по «делу Бродского» хранились у Лернера. Он утверждал, что не писатели добивались досрочного освобождения собрата по перу, а его дружина ДНД. Мол, повозился с неприкаянным поэтом немало, и в гонители Бродского его записали зря. Хотя. На те деньги, которые Иосиф Александрович периодически зарабатывал, прожить и впрямь было невозможно. В принципе, Бродский мог устроиться в газету, на радио, на телевидение, в издательство, но не захотел. Что ж, каждый человек вправе сам выбирать свою судьбу. Равно как и обязан нести ответственность за свой выбор.
После суда Иосифа Александровича выслали в забытую Богом деревню Норинскую (Архангельский край) «с обязательным привлечением к труду». Туда же совершенно неожиданно для него приехала Марина Басманова — виновница душевных мучений Бродского. Спустя полтора года (вместо назначенных судом пяти) он был досрочно освобожден. Любители творчества Иосифа Александровича пафосно заявляли, что «настойчивые защитники помешали бюрократии доконать поэта». Однако в этом случае решающую роль как раз сыграло ходатайство Лернера. 12 июня 1965 года он направил прокурору Дзержинского района письмо, в котором называл мастера пера «морально запутавшимся гражданином» и говорил, что в целях воспитательной работы «необходимо поставить вопрос о его досрочном возвращении из мест отбытия наказания», после чего определить Бродского на работу в какой-нибудь журнал. Лернер настаивал также на проверке материала, связанного с распространением лживой стенограммы суда, целью которой являлась «подмена истинной подоплеки наказания»: судили, мол, не тунеядца, а неугодного поэта. При этом глава ДНД подчеркивает, что сам Иосиф Александрович в этом никакого участия не принимал.
Спустя три месяца Бродский был освобожден, а вскоре у него родился сын. Но Марина Басманова снова ушла от него — уже навсегда. К тому же поэт продолжал сочинять «совершенно несоветские» стихи, и ему стали настойчиво намекать об отъезде из страны. Фактически Иосифа Александровича из СССР выдворили насильно. В июне 1972 года он перебрался на постоянное жительство за границу, в США. Перед отъездом поэт отправил письмо генсеку Брежневу, в котором были такие строки: «Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а не клятвы с трибуны».
В январе 1990 года, на лекции в Сорбонне Бродский увидел среди студентов итальянку русского происхождения Марию Соззани. 1 сентября поэт и Мария сочетались браком, а спустя два года у них родилась дочь Анна Александра Мария. Друзья говорили, что последние пять лет жизни для Бродского были счастливее предыдущего полувека. Эпизод с судом, едва не искалечивший ему жизнь, поэт считал происками антисемитов и говорил: его судили потому, что он хотел жить «так, как мне это нравится, а не так, как это угодно коммунистам». Остаток жизни Иосиф Александрович провел в Нью-Йорке, являясь гражданином Америки; в 1987 году поэт стал лауреатом Нобелевской премии, которую ему вручил шведский король Карл XVI Густав. Поэт, признанный советским судом тунеядцем, достиг вершины, которая оказалась недостижимой для многих лояльных к советской власти литераторов.
Умер Бродский в ночь с 27 на 28 января 1996 года от инфаркта. Согласно последней воле поэта, его тело похоронили в Венеции, на острове СанМикеле, хотя когда-то в молодости он писал:
Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать —
На Васильевский остров
Я приду умирать.
(«Стансы»)
Но, уехав в США, поэт забыл об этих словах. Что ж, он имел право на это, поскольку считал себя обиженным «антисемитами и фашистами», не понимавшими, как можно писать об индивидуализме, презрев высокие патриотические чувства и пафос коллективизма. А о «деле Бродского» споры не утихают и по сей день. Но теперь это Иосифа Александровича уже не волнует.
Василь Стус. Плата за слово
«Поэтом себя не считаю. Рассматриваю себя как человека, который пишет стихи», — писал о себе В. Стус. Но был он именно Поэтом, мастером слова, чьи поэтические строки созвучны шевченковским. «Поэт, который был последователем и учеником Рильке, поэтмистик, который, возможно, был наиболее духовным поэтом среди всех поэтов Украины XX столетия», — сказал о нем известный писатель, правозащитник, общественный деятель и друг поэта Е. Сверстюк. Стус был только поэтом и никогда — политиком. Однако 15 лет из отпущенных ему 47 Василь Стус провел в лагерных застенках Мордовии и Урала как политзаключенный.
Василь СтусАрест, следствие, суд, чтение приговора и, как итог, долгие мучительные годы заключения. Этот страшный путь Василю Стусу довелось пройти дважды, и это, возможно, самые драматические страницы его жизни. «Это последний акт драмы великого поэта и героя. И каждая роль, каждое слово важно в этой драме. Ведь потом уже почти ничего и не было: его добивали без свидетелей — за проявления обычной человеческой порядочности, за последовательную, бескомпромиссную честность», — писал Е. Сверстюк.
Впервые публично о своей гражданской позиции Василь Стус заявил 4 сентября 1965 года — в кинотеатре «Украина» в Киеве во время премьерного просмотра фильма С. Параджанова «Тени забытых предков». Тогда он, молодой аспирант Института литературы, поддержал организованный И. Дзюбой и В. Черноволом протест против арестов украинских «шестидесятников». Ровно через двадцать лет — 4 сентября 1985 года его не стало. И в эти два десятилетия мучений и борьбы вместилось все, что выпало на долю поэта — исключение из аспирантуры, работа сторожем и кочегаром, женитьба 10 декабря 1965 года, снова работа, увольнение, арест, суд, отбывание наказания в мордовских лагерях, тяжелая операция, снова арест и лагеря. Одновременно это были годы интенсивной творческой работы — как поэта и как переводчика. Еще в 1965 году Стус пробовал издать свою книжку «Круговерть». Впрочем, как и следующий его сборник «Зимние деревья», она не увидела свет. Впервые книга стихотворений поэта вышла в Бельгии в 1970 году, после чего В. Стус стал изгоем «системы». Уже тогда против неугодного поэта в КГБ собирали компромат и для ареста нужен был только предлог. После обыска в его квартире, где среди бумаг были найдены тексты «антисоветского содержания», Стус был арестован по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде». Это случилось 12 января 1972 года. В обвинительном акте Коллегии по криминальным делам Киевского областного суда сказано, что «подсудимый Стус, начиная с 1963 года. и до дня ареста, систематически изготовлял, хранил и распространял антисоветские клеветнические документы, которые порочили государственный советский и общественный строй, а также занимался антисоветской агитацией в устной форме». «Судебные процессы 1972–1973 годов на Украине — это суды над человеческой мыслью, над самим процессом мышления, суды над гуманизмом, над проявлениями сыновней любви к своему народу», — писал позднее В Стус в своем публицистическом письме «Я обвиняю».
