Яков Михайлик - Соколиная семья
Вслед за первым вылетом последовал второй. Третий раз летал на разведку. Время шло к исходу дня, когда я возвратился на аэродром. Сняв парашют и шлемофон, помог Терентьеву замаскировать самолет.
- Больше не будет вылета? - спросил механик. - Если не будет, надо готовить машину на завтра.
- Подожди, может быть, еще придется лететь. Давай покурим.
Терентьев не курил, но всегда со мною соглашался:
- Покурим.
Мы отошли от машины.
- Жарко было? - полюбопытствовал сержант.
- Как в Узбекистане в разгар июля, - затягиваясь дымком, ответил я.
Юрий понимающе улыбнулся.
У штабной землянки стояли подполковник Верещагин и высокий, как пожарная каланча, капитан Ганзеев. Поговорив о чем-то, они посмотрели в сторону самолетов Максименко и Оскреткова, потом Ганзеев поднял вверх ракетницу, и над аэродромом рассыпались зеленые искры ракеты. Тотчас же две машины порулили на старт.
- Юрий, готовь як к вылету, - бросил я механику на ходу, направляясь к офицерам штаба.
- Есть! - круто повернулся Терентьев.
Подбежав к Верещагину и Ганзееву, я с ходу засыпаю их вопросами: куда полетели ребята, надо ли готовиться мне... Наблюдая за взлетающей парой, штабисты молчали.
Подошедший к нам командир полка сказал:
- Большая группа бомбардировщиков противника над Понырями. Туда почти полностью пошел соседний полк. Нам тоже приказали подбросить парочку яков. Ну, Михайлик, рассказывай о разведке.
Достав планшет, я начал докладывать. Капитан Ганзеев записывал результаты разведки в рабочую тетрадь, а начальник штаба то и дело подгонял его:
- Давай, давай быстрее! Разведданные ждут в дивизии. Видишь, какая разгрузка на станции Комарычи. Для ночной авиации работы хватит с вечера до утра.
Капитан выпытал у меня все, что ему было необходимо, и побежал к телефону.
Мне очень хотелось вылететь на помощь товарищам.
- Летчики-то они опытные, обстрелянные, но ведь там, над Понырями, будет свалка. Оскреткову и Максименко нужна помощь. Разрешите вылететь? Самолет Чумбарева и мой готовы.
Однако нас не пустили ни капитан Балюк, ни подполковник Мельников: не было в том нужды...
Прошло порядочно времени. При благоприятных условиях ребята должны были уже возвратиться на свой аэродром, но их пока не видно и не слышно. Ожидающие начали высказывать разные предположения. Одни говорили, что Максименко и Оскретков произвели посадку на одном из соседних аэродромов, так как было уже поздно. Другие все еще рассчитывали, что летчики вот-вот подойдут. Мы обзвонили все имеющиеся поблизости аэродромы и отовсюду получили один и тот же ответ: нет, нет, нет.
Уже совсем стемнело, а мы все стояли у своей землянки, прислушивались к каждому звуку мотора и не теряли надежды на возвращение однополчан. Многие думали: если сегодня их нет, значит, завтра прибудут. Не на самолетах, так с парашютами за плечами. Не верилось, что ребята, мечтавшие после победы слушать вешней порой соловьиные песни, не возвратятся.
К нам подбежала Оля, белокурая, невысокого роста официантка. Она пригласила нас на ужин:
- Уже все покушали, кроме вас. Пойдемте.
- Хорошо, - угрюмо ответил Иван Федорович Балюк, - сейчас идем.
Мы спустились в лесистый овраг. Там, за командным пунктом, была летная столовая. Многие уже закончили ужинать. Кто курил, кто читал письма из дому, не успев их прочитать днем, кто слушал патефонную пластинку:
Ты мне ничего не сказала,
Но все рассказала письмом...
Кто-то неуверенно и фальшиво подпевал.
- Довольно, - мрачно бросил Мельников. - Может, еще в пляс пуститесь?.. Идите отдыхать.
Командир переживал потерю двух летчиков. Правда, он еще не был уверен в том, что они погибли, но ведь в полк-то они не вернулись...
Спать мне не хотелось, хотя Терентьев устроил неподалеку от самолета пышную постель - расстелил на свежую траву самолетный чехол, принес одеяло, подушку.
- Что будем пить? - спросил механик, отвинчивая колпачок с горловины термоса.
- Чем ты располагаешь?
- В термосе - вода со льдом, во фляге - квас. Попили квасу.
- Ну, что там в воздухе нового, товарищ командир? - спросил после некоторого молчания Терентьев.
Механик, разумеется, знал полковые новости и, коль задал такой вопрос, значит, имел в виду значительно большие масштабы. Я рассказал ему обо всем, что было известно самому.
Почти месяц назад закончилась воздушная операция восьми армий, в том числе и нашей, в результате которой были нанесены бомбардировочные и штурмовые удары по целому ряду вражеских аэродромов. Позже стало известно, что наша авиация совершила 1400 самолето-вылетов и уничтожила свыше 500 самолетов противника. Некоторые аэродромы, подвергшиеся налету, были расположены в районе Орловско-Курской дуги. Это ослабило неприятельские воздушные силы, противостоявшие нашему полку, дивизии, армии.
- А помните бои над Курском двадцать второго мая? - спросил Терентьев.
- Помню. Мы отбивали тогда налет немцев на железнодорожную станцию. Нам здорово помогали зенитчики. В тот день, говорят, враг недосчитался более шестидесяти самолетов. Но второго июня бои над Курском были еще сильнее. Небо было забито бомбардировщиками и истребителями. Летчики второй и нашей воздушных армий и сто первой истребительной авиадивизии ПВО сбили сто четыре немецких самолета.
- А зенитчики?
Тоже хорошо поработали, Юра. Своим огнем они уничтожили более сорока немецких экипажей.
Беседуя о действиях нашей авиации в пределах своей осведомленности, мы с Терентьевым, а может быть и никто в полку, не знали, что с 6 по 10 июня советское командование провело крупную операцию силами 1, 2 и 15-й воздушных армий.
В результате ударов по двадцати восьми вражеским аэродромам, расположенным на центральном и южном участках фронта, было уничтожено 234 самолета противника. Кроме того, было сбито в воздушных боях 246 самолетов. Это, несомненно, в значительной мере ослабило авиационную мощь немцев к началу решительного сражения на Орловско-Курской дуге.
...Наговорившись, мы уснули под звездным июньским небом и проспали крепким, здоровым сном до побудки. Сразу же после легкого завтрака мне приказали вылететь на разведку в прежний район. К обеду командир полка Е. ГГ. Мельников сказал мне, что в дивизии довольны данными моей вчерашней разведки и что минувшей ночью бомбардировочная авиация сделала успешный налет на станцию Комарычи.
День шел к концу, а о Максименко и Оскреткове пока ничего не было известно. Затем таким же чередом минули второй и третий день, а Иван и Павел все не возвращались. Наконец в одном из полков уточнили, что, когда летчики вылетали на Поныри, они видели, как впереди их прошла какая-то пара яков. Затем был горячий воздушный бой. Яки врезались в самую гущу самолетов противника, которых было более сорока. Соседи также видели, как в воздухе горело шесть самолетов. С подходом к противнику ребята вступили в воздушный бой. По хвостовым номерам яков определили, что с немцами дрались Максименко и Оскретков. Четыре вражеских самолета из сорока они сбили. А что же случилось с ними самими?
