Миньона Яновская - Пастер
Но исследования он продолжал. Казалось, нет на свете ничего, что могло бы заставить его бросить на полпути начатую работу.
Сейчас работа была в стадии доказательства инфекционного характера пебрины. Это были довольно кропотливые опыты, а главное, слишком долго приходилось ждать их результатов: они могли сказаться только через год, в следующий сезон.
Пастер набирал в решето листья тутового дерева и кисточкой разбрызгивал на них воду. Не обыкновенную воду, а такую, в которой были «корналиевы тельца», взятые с больных червей. В решето пускали десятка три-четыре гусениц шелкопряда. Шурша, они грызли зараженные листья. И всегда заболевали. Либо сами гусеницы, либо их куколки, либо, наконец, бабочки. Бабочки откладывали яйца и умирали.
И вот тут-то начиналось ожидание: пока из этих яиц не вылупятся гусеницы, нельзя знать, заразила ли бабочка свое потомство. Если заразила — паразитарный характер болезни бесспорен.
Пастер твердо рассчитывал на успех. Разумеется, он не думал заставить шелководов дожидаться еще год. Накопив довольно большое количество экспериментальных данных, он имел право считать, что уже теперь понимает истинный характер болезни. И он решил предложить шелководам практическое средство для борьбы с пебриной.
Предложения Пастера были предельно ясны, и выполнение их доступно каждому.
Нужно убивать больных куколок. Как узнать, больны ли они? Как узнать, размотать ли коконы на шелк или оставить для получения потомства? Для этого достаточно отобрать сотню коконов, искусственно согреть их в несколько повышенной температуре, чтобы ускорить выход бабочек, и исследовать их под микроскопом. Паразитов на этих бабочках настолько легко увидеть и распознать, что любая женщина или даже ребенок могут справиться с такой задачей. Правда, в крестьянском хозяйстве нет микроскопов, но и это не препятствие. Вместо того чтобы выбрасывать бабочек после кладки яиц, нужно заспиртовать некоторое их количество в банке и отправить в лабораторию. Так можно выяснить качество грены, которая весной должна быть использована для получения нового потомства.
— Я хочу, чтобы этот год был последним годом господства пебрины и чтобы в следующем году мы больше не слышали жалоб шелководов, — говорил он своим помощникам.
В ожидании этих результатов Пастер уехал в Париж. Он смертельно устал от напряженной работы с шелковичными червями, он совершенно измучился за последние два года от своих трагических потерь, и ему хотелось хоть чуточку покоя в привычной обстановке своей парижской лаборатории.
Как бы не так! Никакого покоя ему не дали.
Трудно было переоценить ту услугу, которую Пастер оказывал Франции исследованиями и предложениями по ликвидации катастрофической болезни. И все-таки немало нашлось людей, которые протестовали против его выводов. Как всегда, это не были ученые-экспериментаторы, которые могли хоть что-нибудь возразить на основании опыта, — это были болтуны от науки, вымещающие свою злобу и зависть. Старый враг — натуралист Жоли — не постеснялся высказать в одной из своих словообильных статей, что… «Не надо обманывать себя, — эта проблема относится скорее к физиологии и медицине, чем к химии».
Звание химика стало для Пастера словно бы позорным клеймом. Всякий раз, когда у его противников из стана биологов чесались языки, но сказать что-либо внушающее доверие по поводу его исследований они не могли, они начинали корить его за то, что он химик, корить тех, кто доверял ему разрешение биологических проблем.
Ненависть биологов и медиков к химикам, которые пытались «вмешаться» в их дела, «служить обедню в их епархии», отлично выразил несколько позднее доктор Петер: «Никогда не поверю, чтобы химик мог двигать вперед медицину. Когда умру, пусть на моей могиле напишут: «Он воевал с химиками».
Сам Корналиа писал, что мероприятия, предложенные Пастером, наивны и не могут дать эффекта, так как тельца тельцами, а черви-то заболевают благодаря распространенному всюду «инфекционному духу».
Пастер был уже надломлен предыдущими бесплодными спорами со сторонниками самозарождения, своими личными невзгодами и горестями. Он уже не мог просто, как в прежние времена, отмахиваться от этих нападок. Они беспокоили его, раздражали, портили настроение, мешали работать.
В январе 1867 года он снова с женой и сотрудниками выехал в Алэ, чтобы посмотреть, что же вышло из прошлогодней грены, среди которой была и здоровая и заведомо больная.
Едва вставало солнце, Пастер выходил на цыпочках из спальни, и через несколько минут его уже можно было видеть склоненным над решетами, в которых копошились ранние выводки. Он наблюдал, как сразу же после вылупливания погибали некоторые гусеницы, как другие медленно чахли. Зато третьи, о которых он знал, что они от здоровых родителей, с жадностью пожирали свежие листья шелковицы.
Предсказания его сбывались. И не только в его личных опытах, но и в тех крестьянских хозяйствах, которые поверили ему и в прошлом году отобрали здоровую грену.
В одной из соседних червоводен хозяину удалось раздобыть немного японской грены. Из нее вылупились великолепные жирные гусеницы, и хозяин уже строил свое благополучие на этих выводках, мечтая взять реванш за предыдущие разорительные годы. И вдруг в грене этих бабочек Пастер обнаружил характерных паразитов. Оправдались его опасения: здоровые японские гусеницы заразились здесь, во Франции, пебриной. Заглянув в червоводню, Пастер сразу понял, в чем дело. В нижних решетах кормились японские гусеницы, в верхних — выведенные из больной грены. Подстилка сверху падала вниз, гусеницы не только соприкасались с ней — они поедали эти листья. Когда же Пастер посмотрел на них в микроскоп, оказалось, что нет ни одного самого малого участка листа, на котором не размножались бы пебринные паразиты.
Здоровые черви заболели от близости, от контакта с больными. Типичнейшая черта любой инфекционной болезни!
Пастер написал письмо в Академию наук: «Если я не ошибаюсь, если опыты, которые я еще должен провести, не изменят коренным образом моей точки зрения, то мне кажется, что нам не следует так мрачно смотреть на вещи, как мы это делали до сих пор. Спасение близко, оно в наших руках».
А опыты с выводками, приготовленными Пастером в прошлом году из грены абсолютно здоровых бабочек, тем временем продолжались. Если из них выйдет здоровое потомство, значит нет сомнений, что пебрина вызывается «тельцами».
Выводки вылупились хорошие: великолепные белые гусеницы, без единого налета черных или серых пятен шумно пожирали листья шелковицы в своих решетах и, как и положено им от природы, совершали переход из одной стадии в другую. Они уже трижды линяли и по-прежнему были совершенно здоровыми.
