Джеффри Клюгер - «АПОЛЛОН-13»
При отказе от лунной экспедиции существовало несколько способов вернуть терпящий бедствие корабль на Землю. Самым непосредственным способом был так называемый «прямой возврат», во время которого экипаж на пути к Луне должен развернуть командно-сервисный модуль задней частью вперед. Затем продержать включенным гипергольный двигатель на полной тяге 10200 кг в течение пяти минут. Этот маневр рассчитан так, чтобы корабль, летевший со скоростью 25 тысяч миль в час, полностью остановился, а затем сразу начал двигаться в противоположном направлении.
Альтернативой «прямому возврату» в глубоком космосе был «окололунный возврат». В этом случае корабль очень близко подлетит к Луне, выйдет на траекторию свободного возврата, которую использовали все экипажи, начиная с «Аполлона-8», обогнет Луну и своеобразная гравитационная праща метнет его назад к Земле. Этот маневр займет значительно больше времени, чем «прямой возврат», но позволит сэкономить на запуске двигателя, а также не потребует участия экипажа.
На «Аполлоне-13» возможности использования траектории свободного возврата были ограничены. Нестандартность курса корабля состояла в том, что он садился на Фра-Мауро, взлетал обратно, облетал Луну и направлялся к Земле, но по такой траектории, которая проходила на расстоянии 40 тысяч миль над облаками (ПРИМ.ПЕРЕВ. – это так называемая «гибридная траектория», которую «НАСА» применяло, начиная с «Аполлона-12». Гибридная траектория дает возможность осуществить запуск к Луне в дневное время суток. Двигатель третьей ступени в этом случае запускается над Тихим океаном, увеличивается продолжительность полета к Луне, что позволяет произвести посадку лунного корабля в условиях благоприятной освещенности места посадки. Экономится топливо, так как исключается корректирующий импульс, равный 19.5 м/сек. Оказывается возможным следить за снижением и посадкой лунного корабля со станции в Голдстоуне, имеющей антенну диаметром 64 м). Для исправления ситуации полетный план предусматривал процедуру запуска двигателя под названием «ПК+2». Через два часа после перилуния – самой близкой точке траектории к поверхности Луны – корабль должен был включить двигатель, изменить курс так, чтобы точно нацелиться на Землю.
Планировщики полетов хотели бы воспользоваться всеми этими возможностями. А в такой критической ситуации, как срочный возврат, все эти возможности просто были необходимы. Однако в данном случае один вариант можно было сразу отбросить. Это связано с тем, что любая процедура возврата, как это написано в полетных планах и как это отрабатывалось экипажами на тренировках, предусматривала использование такой важной части корабля, как его гигантский главный двигатель. Возврат на Землю требовал использования полной тяги двигателя, но на «Аполлоне-13» такой возможности могло и не оказаться. Если удар, который потряс корабль, даже и не разрушил двигатель, то отключение питания не позволяло набрать достаточно электрической мощности, чтобы запустить его.
На ЛЭМе все еще оставался двигатель. В действительности, на ЛЭМе было даже два двигателя: один для посадки, а другой – для взлета. Но ЛЭМ не был рассчитан на его использование другим способом. Можно, например, развернуть в пространстве пристыкованные корабли, включая двигатель импульсно, но можно ли задействовать его на полной тяге, которая требовалась для столь критического маневра, как возврат на Землю? Никто из инженеров даже не собирался рассматривать такой вариант. Однако пока никто не указал способ запустить испорченный главный двигатель командного модуля, использование двигателя ЛЭМа оставалось единственной возможностью для возврата домой. Этот неиспытанный прежде маневр должен был быть спроектирован, детально проработан и выполнен под руководством Ланни.
– Так, всем внимание, – тихо сказал Ланни по общей связи, – Мы получили кучу проблем и их надо решить.
В Тимбер-Коув, пригороде Хьюстона, дом Мэрилин и Джима Лоувеллов наполнялся соседями, друзьями соседей, сотрудниками «НАСА» с супругами, офицерами по протоколам и их ассистентами. Первой в дверях появилась Сюзан Борман, затем Карми МакКаллоф, потом Бетти Бенвеер. Мэрилин смотрела на каждого нового гостя и мимоходом удивлялась, как все эти люди так быстро услышали новость, которую она, жена попавшего в беду астронавта, только что узнала. Но раздавался очередной звонок в дверь, и Мэрилин снова и снова задавала себе тот же вопрос. Подоспели Эльза Джонсон, Конрады и другие люди, которые отвечали на нескончаемый поток звонков по телефону, отказывали репортерам и бросали украдкой взгляды на женщину, чей муж, если верить Жулю Бергману, мог завтра погибнуть с вероятностью 90 процентов.
Только некоторые гости решались прямо поговорить с Мэрилин, принося ей и себе небольшое облегчение. Кроме некоторых общих фраз никто не мог найти настоящие слова ободрения, которые были бы хоть немного похожи на правду. Да Мэрилин и не хотела этого.
Основные ответы она получала по телевизору. За исключением непродолжительного времени около часа, когда Мэрилин ходила в ванную, закрывала дверь и молилась, стоя на коленях на кафельном полу, она не отрывала взгляд от экрана. После начала трагедии кроме Жуля Бергмана никто в «НАСА» или на «Эй-Би-Си» не выдавал таких мрачных прогнозов вероятной гибели астронавтов, но это не слишком обнадежило Мэрилин. Почему-то для нее стало важным ловить каждое слово, сказанное дикторами в трагических репортажах. Ничьи оптимистичные варианты больше ничего для нее не значили, пока сам Бергман не откажется от своего ужасного предсказания.
– Мы получаем картинку из Космического Центра, где нормальный полет на 56 часу омрачился первой настоящей аварией после экспедиции «Джемини-8», – говорил Бергман, – Для Америки это 23-е космическое путешествие и, одновременно, оно первое, в котором жизни астронавтов угрожает реальная опасность. Астронавты должны перебраться из командного модуля в лунный. Вопрос состоит в том, насколько им хватит кислорода в лунном модуле. Возможности ЛЭМа в снабжении кислородом ограничены 45-ю часами.
Бергман передал слово корреспонденту Дэвиду Снеллу в Хьюстон, где тот стоял перед огромной, во всю стену схемой лунного модуля, но Мэрилин больше ничего не хотела слышать. Она не настолько хорошо знала о космических полетах, как ее муж и члены его команды, но знала достаточно для того, чтобы понимать: сорока пяти часов хватит только на половину пути к Земле. Если вскоре кто-нибудь что-то не придумает, шансы, которые озвучил Бергман, от одной десятой упадут до нуля.
Мэрилин вдруг подумала, что надо подняться на верхний этаж. Суматоха в гостиной началась полчаса назад, а никто не посмотрел, что делают дети. Во время полетов дети астронавтов становились частью дружной семьи «НАСА», но обычно большие компании не появлялись здесь по ночам, а телефоны не звонили с такой частотой.
