Сергей Голукович - Поперечное плавание
Беседа эта не прошла бесследно. Все командиры в бойцы работали старательно, инициативно, не считаясь с личным временем. И так изо дня в день. И новые, черные от смолы полупонтоны выстраивались в ряды у мастерских.
Наступил новый, 1942 год. Хорошо поработавшим понтонерам Корнев дал короткую передышку, и в батальоне затеяли концерт художественной самодеятельности. В конце самого большого сарая перевернули вверх дном восемь деревянных полупонтонов, уложили по ним настил из досок. Завесили бока брезентами и приспособили один из них как занавес, скользивший по тонкому тросику. Получилась сцена, на которой впору выступать бы настоящим артистам.
На сцене сначала установили две скамейки и наскоро сколоченный стол, накрытый где-то добытым Ломиногой куском красного кумача. В сарае было тесно от собравшихся бойцов со всего батальона, но тепло и по-мирному уютно. На вечер приехали даже за тридцать километров представители мастерских и технических подразделений.
За столом расположился президиум. В него вошли командование и отличившиеся на работах по изготовлению деревянных полупонтонов бойцы из рот. Особый почет оказали в президиуме кузнецам, готовившим все поковки для парка ДМП, а их в нем требовалось великое множество.
Комиссар сделал короткий, но интересный доклад. При этом не удержался и, видимо, в пику комбату подчеркнул, что, пока понтонеры находятся в тылу, работают в теплых сараях, бойцы на фронте в мороз и вьюгу в открытом поле добывают победу.
Потом состоялся концерт художественной самодеятельности. Программа его была интересной. Так девушка из станицы и радиомеханик Деренкин исполнили арию Одарки и Карася из оперы Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем». Правда, их пение под аккомпанемент гармошки политрука Тарабрина особого впечатления на некоторых не произвело, но всем понравились их костюмы. У Карася были широченные шаровары из выкрашенной в луковом пюре мешковины и умело раскрашенная под нарядную сорочку нижняя рубашка, а у Одарки — ленты и бусы, собранные едва ли не со всей станицы. Потом проникновенно и с большим чувством прочитал стихотворение Константина Симонова «Сын артиллериста» молоденький, недавно прибывший в батальон лейтенант Александр Парицкий. Среднего роста, по-юношески стройный и гибкий, он так понравился всем, что его стали запросто называть «наш Саша». По сути дела, еще мальчишка, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, он завоевал большую симпатию. Понравился и тем, что был влюблен в понтонное дело, в котором весьма неплохо разбирался. И когда его однажды за это похвалили, с гордостью сказал: «Меня в училище обучал Герой Советского Союза майор Усов» — и был удивлен и обрадован, когда ему сказали, что Усов и службу начинал, и звание Героя получил в батальоне, в котором Парицкий теперь служит.
Всем понравились песни в исполнении Николая Крашенинникова. Выступивший за ним Жора Тюрин развеселил всех искрометной пляской под аккордеон и гармонь, а когда подустал, мастерски прочитал несколько небольших произведений Зощенко, что, как говорится, все за животики хватались.
Ломинога устроил праздничный ужин. Был рисовый плов с тушенкой. Немного выпили, попели и даже поплясали.
А потом снова пошли дни напряженной работы. 28 января Совинформбюро сообщило, что войска Юго-Западного и Южного фронтов, перейдя 18 января в наступление, заняли город Барвенково и важный узел коммуникаций — Лозовую. Захвачены большие трофеи, в том числе свыше шести тысяч автомашин.
В первых числах февраля Слепченко привез из штаба фронта приказ, в котором предписывалось выслать в район Барвенково команду шоферов для получения трофейных машин под парк ДМП и доставить со станции Тацинская в распоряжение начальников инженерных войск 37-й и 9-й армий шестьдесят тонн тола и пять тонн СВ — средств взрывания (детонаторы, бикфордов шнур, взрыватели).
На следующий день, едва начало светать, у штаба батальона выстроилась колонна из двадцати бортовых и пяти понтонных машин, в хвосте которой пристроились ремонтная летучка и санитарный автобус. Вторые шоферы для трофейных машин разместились в кабинах и в автобусе. Здесь же находились санинструкторы Гурский и Дуся Балбукова. Колонну возглавил зампотех майор Копачовец. В помощь себе он взял техника-лейтенанта Смолкина, ведающего артиллерийско-техническим снабжением. Вместе с ними решил ехать и комиссар.
— Дорога дальняя — больше трехсот километров. Хочу в деле побыть. — Потом, улыбнувшись, добавил: — Чем черт не шутит! Может, в штабе девятой армии повидаюсь со своим бывшим комбатом, командармом Харитоновым. Вдруг и поможет мне перевестись к танкистам. Ты не обижайся, только не лежит у меня душа к понтонерской службе.
Приехали в назначенный пункт поздно ночью. Откуда-то появившиеся саперы вместе с шоферами дружно взялись за ящики. Тол разгрузили в заброшенной наклонной штольне, а средства взрывания недалеко от нее, в небольшом каменном погребке. Ночевали в здании, превращенном в мастерские по изготовлению корпусов ТМД-6 (танковая мина деревянная) и ПМД-6 (пехотная мина деревянная).
2Ранним утром зампотех майор Копачовец с комиссаром Фирсовым отправились в штаб 9-й армии, расположившийся километрах в двенадцати. Зампотеху надо было оформить получение трофейных машин, а Фирсов лелеял надежду повидаться с командармом. Дуся Балбукова с разрешения майора поехала на понтонной машине в соседний поселок, где находился армейский медсанбат. Ей хотелось повидаться со знакомыми девчатами и разжиться медикаментами.
На дверцах кабины понтонной машины белой краской был нанесен условный знак батальона: полоса в ладонь шириной, которую пересекают наискось две полосы поуже. Этот знак напоминал дорожные указатели, прибитые на пути батальоном от Днестра до Дона. Его увидал мальчуган в старом ватнике с большими заплатами на локтях. Спотыкаясь и скользя в канавах снежной колеи, он бросился за машиной. Подвернутые рукава распустились и болтались, как черные крылышки, затрепанная шапчонка съехала на затылок.
— Дяденька, остановись! — кричал он водителю.
На счастье мальчугана, водитель встречной машины заметил его, посигналил шоферу понтоновоза и, поравнявшись с ним, сказал:
— За тобой гонится малец.
Шофер притормозил, выглянул из кабины и недоуменно пожал плечами. Тем временем, хрипло дыша, мальчик догнал машину. Дуся, услышав разговор шоферов, открыла дверцу и, не веря своим глазам, ахнула.
— Да это, никак, сын Сорочана! Григас, ты?
— Тетя Дуся!
— Ты что тут делаешь? Где мама?
— Я за углем шел. Мама больная, а Петрусь печку караулит, — размазывая по лицу слезы и шмыгая носом, ответил Григас.
