Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота
На этих рудниках, как только их открывали, устанавливали современное оборудование, даже если его и приходилось привозить на грузовиках, а топливо для него — на верблюдах. У меня не оставалось никаких сомнений, что северный Казахстан непременно станет одним из крупнейших золотоносных районов мира, и что жильная добыча золота может стабильно увеличиваться в объеме по мере расширения разведочных работ, при лучшем понимании геологии.
Нам удалось к первому июня добраться до Усть-Каменогорска, где мы внимательно осмотрели автомобиль и его груз, прежде чем продолжать движение к Алтайским горам. Группа золотых рудников в этом секторе была в плохом состоянии, пострадав от неразумного управления директора, который увлекался рассказами об американских ковбоях и пытался им подражать. Незадолго до нашего приезда он набрался водки и въехал верхом в здание клуба, где рабочие слушали лекцию. Как некоторые другие советские начальники, лично мне известные, он управлял рудниками, как будто они были его собственностью, и, очевидно, полагал, что отдел снабжения необходим главным образом для того, чтобы обеспечивать банкеты ему и его дружкам.
Залежи там были многообещающие, но почти ничего не сделано для изыскания или оборудования рудников. Тысячи людей слонялись без дела, и основной рудник производил только четыре процента от намеченного плана. Реорганизация только началась, туда были назначены новый управляющий и главный инженер, и они просили меня помочь им с разработкой планов развития двадцати с чем-то уже открытых мелких рудников и разведочных работ.
Эти двадцать рудников были разбросаны по площади около четырехсот миль длиной и двухсот миль шириной, простиравшейся через горы на границе между Советским Союзом и Синьцзянем, а также Внешней Монголией. У нас не было времени посетить все разработки, так что мы созвали местных управляющих, главных инженеров и служащих-коммунистов на собрание, на одном из крупнейших рудников.
Когда собралась толпа мужчин и женщин, они представляли необычную картину. Больше половины были казахи и киргизы, по внешности напоминали монголов. Большинство из них даже не понимало русского языка, так что мою речь о горном деле, которую я читал по-русски, тут же для них переводили на казахский. Доказательство было налицо: здесь соблюдали закон, по которому по меньшей мере половина управляющих, а также рабочих на рудниках, должна относиться к коренному населению. С учетом такого положения, не приходилось удивляться, что работа на рудниках шла не очень хорошо.
Мы провели около трех месяцев в Алтайских горах, а затем направились опять на запад, чтобы пересечь степи до наступления зимы. Условия ко времени нашего визита сложились крайне неблагоприятные. В той местности бушевала эпидемия тифа, и сотни людей страдали от малярии. Власти не обеспечили хинин, ни здесь, ни в других частях России, и устанавливалась хроническая малярия.
Многие казахи винили русских в своих проблемах, не различая между коммунистическими реформаторами и всеми другими русскими, и чувствовалась неприязнь между коренным населением и русскими, которых в Казахстане около 20 процентов.
Русским, которые живут сейчас среди примитивных племен, пришлось научиться терпению и немалой выдержке. Коммунисты, отличаясь качеством, которое удачно назвали снобизмом наоборот, решили: раз русские эксплуатировали коренное население в прошлом, теперь им следует терпеть любые унижения. Местные племена, по умственному развитию как хитрые дети, быстро уловили, что русские не могут отплатить за любую выходку, и некоторые из них используют во зло привилегии, полученные от коммунистов. Русским приходится делать хорошую мину при плохой игре, поскольку они по опыту знают, что при малейшей попытке отплатить тем же их сурово накажут, и коммунистические суды всегда примут на веру любые слова туземца.
Во время эпидемии тифа в Алтайских горах мы оказались в одном рудничном поселке, где жители были под угрозой заражения, и те, кто еще мог передвигаться, стояли в очереди перед диспансером. В толпе было примерно поровну русских и казахов. Русские, по природе более чистоплотные и осторожные, старались, чтобы у них не было вшей — источников инфекции. Но на казахах была грязная одежда, покрытая вшами.
Толпа стояла в порядке, мужчины и женщины понемногу подходили и ждали, когда наступит их очередь зайти в диспансер. Казахи, зная, что русские боятся вшей, забавлялись тем, что собирали вшей со своей одежды и бросали на русских. Выражение смешанного гнева, ужаса и отчаяния на лицах русских я запомню надолго. Но они ничего не могли сделать. Казахи, зная, что русские бессильны протестовать, хитро и злобно улыбались.
Мы с женой спали несколько ночей подряд сидя в автомобиле, пытаясь избежать вшей. Несмотря на все меры предосторожности, однако, мы оба были укушены, и ровно через четырнадцать дней, период инкубации, у жены началась сильная головная боль и высокая температура, симптомы тифа. Естественно, мы исходили из того, что им она и болеет, но делать было нечего, только обеспечить ей уход, насколько мы могли, и в конце концов она выздоровела. Только через год, когда мы были в Соединенных Штатах в отпуске, у нее снова появились те же симптомы, и мы узнали, что она заболела малярией, а не тифом. Даже знай мы тогда, нам бы это мало помогло, потому что в Казахстане в 1934 году не было хинина.
Болезнь жены нас задержала, и нам пришлось попасть под довольно тяжелые снегопады в степи. Но мы добрались до Уральских гор к первому ноября, ощущая себя современными кочевниками, прошедшими долгий путь. Мы вернулись к месту старта как будто чудом. Нам даже не пришлось использовать лишнюю переднюю рессору, единственную запасную часть, что мы брали с собой.
Наша пыхтящая «Модель А» добросовестно провезла нас больше двенадцати тысяч миль по верблюжьим тропам в казахстанских степях, через Алтайские горы, вдоль китайской границы. Она везла куда больший груз, чем положено по конструкции, и пересекла территорию, на какую ни одна машина не рассчитана. Но она прошла все; что мне, как инженеру, было очень приятно. Я не упускал случая указать русским, что с машиной правильно обращались с самого начала, и правильно обслуживали после, и она отозвалась на доброе обращение.
Мы проехали по Уралу и дальше, до Волги, после чего сели на поезд, а автомобиль отправили в Москву. Оглядываясь теперь на это путешествие, я вижу, что оно было более рискованным, чем представлялось нам тогда. Но в России такие вещи делаются и, что поразительно, часто удаются.
XVII. Полицейское управление в промышленности
