Дмитрий Оськин - Записки прапорщика
- Откуда у вас такая прекрасная лошадь, Дмитрий Прокофьевич?
- У Матвея купил.
- Лошадь-то краденая.
- Конечно краденая, откуда же у Матвея будет собственная?
- Такая краденая, - продолжал Блюм, - что ее владелец здесь недалеко находится.
- Матвей говорил, что он стянул ее еще на той стороне Стыри.
- Врет он. Эта лошадь из конюшни этой усадьбы.
- Не может быть, Владимир Иванович.
- Уверяю вас. Я видел управляющего имением. Он ходил как очумелый. Говорят, что у него стащили скаковую кобылу, которая брала первые призы на венском ипподроме.
- А может, эта - другая?
- Нет, судя по приметам, именно она.
- Значит, придется вернуть?
- Придется.
Я спрыгнул с седла и, держа лошадь в поводу, отправился вместе с Блюмом к управляющему. Нас встретил австриец, пожилой человек с длинными усами. При виде нас он торопливо сбежал со ступенек крыльца.
- Откуда у вас эта лошадь, господа офицеры? - волнуясь, обратился он к нам.
- Купленная, - ответил я.
- Это моя лошадь, я по ней с ума сходил, думал, что пропала. Как я рад, что вы ее нашли!
- А я очень опечален, что эта лошадь оказалась из вашей конюшни. Она мне очень понравилась.
Управляющий обнимал и целовал морду лошади.
- Вы знаете, эта лошадь принесла мне много счастья. Я ее за десять тысяч не продам.
- А я за нее всего тридцать пять рублей заплатил.
- Пойдемте на конюшню и выбирайте там любую, - обратился ко мне управляющий. - Я вам дешево уступлю.
Мне действительно нужна была лошадь, и мы с Блюмом пошли на конюшню.
- Видите вот эту лошадку, - подвел меня австриец к молодой кобыле. Нравится она вам?
- Как будто хороша.
- Хороша! - возмутился управляющий. - Это дочь той лошади, которую вы мне привели. Хотите ее купить?
- А что вы за нее просите?
- Я вам ее отдам с большой скидкой. За сто рублей.
- Вы хотите сказать, за сто тридцать пять.
- Нет, сто рублей, включая уже вами заплаченные.
- На этих условиях согласен.
- По рукам. Берите.
Он крикнул конюха. Старик австриец надел на лошадь оброть и, держа повод в руке, подвел ее ко мне:
- Берите из рук в руки. Только она еще не объезжена.
Прекрасная молодая кобылица темно-гнедой масти привела Блюма в восхищение. Я заплатил управляющему шестьдесят пять рублей. Забрал лошадь и отправился к своей хате с намерением поручить Ларкину объездку. По пути наткнулся на отца Николая.
- А, Оленин, откуда такую прекрасную ведете кобылицу?
- Купил, батюшка.
- Сколько заплатили?
- Сто рублей.
- Я вам дам сто двадцать пять.
- Нет, спасибо, мне самому лошадь нужна.
- А в придачу старую кобылу.
- Благодарю вас, батюшка, но я не занимаюсь конской торговлей.
- Напрасно, ведь вы ее так же заморите, как заморили скакуна.
- Батюшка, неужели вы его помните?
- Господи, как можно забыть! Это же было посмешище для всего полка.
- Вы, однако, плохого мнения о моем скакуне. А кроме того, я его не заморил, он подох от старости.
- А эту вы голодом уморите. Поменяемся!
- Нет, благодарю вас, батюшка. Не могу.
- Ну, куда вы с ней денетесь?!
- Ездить буду.
- Ездить можно и на моей вороной кобыле.
- А почему вы со своей кобылой так расстаться хотите? Что вас на молодую кобылицу потянуло?
- Вы что-то неприличное, молодой человек, думаете. А я вам серьезно говорю: давайте меняться.
- Нет, не могу. Это не столько покупная, сколько дареная лошадь.
- Жаль, жаль, но имейте в виду, когда захотите иметь лошадь постарше, скажите.
- Батюшка, вы знаете, что ваш Матвей - вор?
- А вы что, только сейчас об этом узнали?
- Как же вы его держите?
- Надо человека исправить. А кто же его исправит, как не отец духовный?
Но отец духовный не для исправления Матвея держит, а для неблагоприобретения потребных ему вещей.
Передав Ларкину лошадь, я пошел к Блюму обедать.
- Откуда вам стало известно, что у помещика пропала рысистая кобыла? спросил я его.
- У него не только одна рысистая кобыла пропала. За ночь у него стащили штук двадцать и всех их успели рассовать. Вы говорите, что вам продал эту лошадь Матвей?
- Тридцать пять рублей с меня, мерзавец, спер.
- А вы знаете, что он попу две лошади из этой же конюшни привел?
- Не может быть! Отец Николай предложил мне выменять мою молодую кобылицу на его старую лошадь.
- Жульничает отец Николай. Матвей привел ему пару прекрасных лошадей. Когда поп узнал, что они из конюшни нашего помещика, он Матвея услал их спрятать.
- Не может быть, Владимир Иванович!
- Он рассуждает по-своему логически. Не мы, так другие возьмут...
Из штаба полка прибыл ординарец, разыскавший наконец ушедший далеко в тыл обоз. Оказывается, наш полк находится в двенадцати километрах южнее Тарнополя. При отступлении шел почти последним в полном порядке и сейчас занимает позицию, задерживая дальнейшее продвижение австрийцев.
От имени командующего полком и начальника дивизии Музеуса нашему обозу приказано немедленно отправиться на соединение с полком.
Выступили из Стехновица, но, проехав километров двенадцать, получили вдруг новое распоряжение: задержаться в первом же селе, куда отправлялся в резерв наш 11-й полк.
При размещении обоза я остановился рядом с хатой отца Николая. Блюм был прав: Матвей спер для него две прекрасные вороные лошади, может, и не такие рысистые, как та кобыла, которую мне пришлось вернуть, но во всяком случае значительно лучше купленной мной молодой кобылицы.
* * *
В то время как наш обоз шел на присоединение к полку, в Стехновицы прибыл телефонист штаба 3-й дивизии, который блуждал в течение двух дней, не зная, где ему найти пристанище и свои полки, а, казалось бы, ему первому должно быть известно местоположение своих частей и действия противника. Штаб оказался беспомощным только потому, что начальника дивизии Музеуса в день отступления шестого июля не было в штабе. Ни начальник штаба Кадошников (генерал Генерального штаба), ни оперативный адъютант полковник Афанасьев, ни другие высшие штабные чины совершенно не предполагали, что им, руководителям четырех полков со всеми вспомогательными и специальными частями, придется бросить эти части без руководства и просто бежать.
Штаб настолько растерялся, что удрал, не успев поставить в известность находившиеся на фронте полки. Я представлял, как будет возмущен Музеус, когда, возвратившись из штаба корпуса в Зборов, вместо организованного сопротивления под руководством офицеров Генерального штаба увидит пепелище сгоревших хат и отступающие роты 11-го полка. Действительно, так и было.
- Где штаб? - неистово кричал Музеус проходившей мимо него последней цепи 11-го полка.
![Ульяна Соболева - Пусть меня осудят...[СИ]](/uploads/posts/books/124/124.jpg)
