Лев Соцков - Код операции - Тарантелла. Из архива Внешней разведки России
Поскольку, как понимал Богомолец, обсуждается вопрос о его переезде в Париж на постоянную работу, приобретение через Беседовского источника в советском полпредстве может сыграть свою роль. Он откровенно поделился этими соображениями и с Лаго. Тот ответил, что со своей стороны был бы очень рад переезду его, Богомольца, в Париж, однако, учитывая неопытность Беседовского в вербовочных делах, сильно сомневается в успехе.
Богомолец попросил Беседовского не порывать отношений с дамой, которую тут же для последующей переписки закодировал как «Дактило». Возможно, он подберет агента, который сумеет установить с ней близкие отношения, а там видно будет.
Богомолец переехал в Париж. Штаб-квартира наконец-то, к великой радости его супруги, приняла решение о его переводе. А вот с «Дактило» ничего не вышло. Кстати, обе эти истории, с «Папашей» и машинисткой, выгодно подчеркнули уровень работы Лаго. Он «предъявил» свои источники Богомольцу, при желании тот сам мог с ними связаться. Это оценили и в штаб-квартире СИС.
Барышня и военлет
Богомолец долго не верил, что Бигорова, работавшая переводчицей в Наркомате внешней торговли, «красавица», как он ее несколько иронично называл, может оказаться полезной. Но Лаго, не выказывая навязчивости, время от времени упоминал, что связь с ней не порывает. Он уверен, что при ее желании работать толк будет. Богомолец не возражал, но и не проявлял никакого интереса. Поэтому он, не пропустив мимо ушей очередное сообщение Лаго об усилиях агентессы, внешне не акцентировал на нем внимания. А Лаго сказал, что в компании Бигоровой появился военный летчик, служивший еще в авиации старой армии, — некто Княжин. Человек с прекрасным техническим образованием, эрудирован и, судя по тону письма дамы, под стать этому и его внешние данные. Все вместе плюс староофицерская галантность — цветы, комплименты, целование ручки, очевидно, тронули сердце переводчицы.
Как докладывал Лаго, у молодых людей много общего в судьбе. Посудите сами, говорил он Богомольцу:
«Она дочь известного армавирского богача, отец в эмиграции. Была замужем за офицером-контрразведчи-ком, сыном генерала, расстрелянного большевиками. Хороша собой, высокого роста, блондинка. Работает во Внешторге, проживает в Замоскворечье по Валовой улице, в доме номер 26. Познакомился с ней через свою сестру. Она охотно согласилась сотрудничать с русскими патриотами, вероятнее всего из материальных соображений. Ей обещано за труды ежемесячно 500 рублей и 50 долларов — это для покупок в Торгсине.
Княжин из дворянской семьи, в родственных отношениях с известным русским политическим деятелем, историком и публицистом Милюковым, крупной фигурой в эмиграции. Во время мировой войны после окончания школы военных летчиков Княжин начал службу в старой армии. Но обстоятельства сложились так, что в Гражданскую войну он оказался на стороне большевиков. За то, что скрыл, как тогда говорилось, свое буржуазное происхождение, уволили из Красной армии. В конце 20-х годов снова взяли на службу в ВВС РККА как высококвалифицированного летчика и специалиста по обслуживанию самолетов. Прикомандирован к Центральному аэрогид-родинамическому институту. Свои взгляды и убеждения скрывает, но от них не отказался».
Из отрывочных сообщений Бигоровой можно понять, что к ЦАГИ Княжин прикомандирован на время, у него немало знакомых среди специалистов авиапромышленности, в конструкторских бюро по авиастроению. Она плохо разбирается во всем этом, но ясно, что среди специалистов его ценят и с его мнением считаются. Это следует и из того, что у него были какие-то проблемы с советской властью. Он сам говорит об этом глухо, односложно и неохотно, и тем не менее его держат на работе, связанной, конечно, с секретами. Но она интуитивно почувствовала, что человек чем-то тяготится, одинок, ушел в себя, ему не с кем поделиться. Удалось расшевелить летчика, и стало понятно, что он скрывает свое истинное отношение к власти. Бигорова откликнулась на эти излияния, и они прекрасно поняли друг друга. Встретились не только мужчина и женщина, но и родственные души. Помогать борьбе соотечественников с большевиками — это их моральный долг и святая обязанность. Но как?
Это не проблема. Бигорова рассказала, что некоторым образом связана с определенными лицами в эмиграции, которые заинтересованы в поддержании контактов с думающими людьми в России. Не за горами большие события, и нужно быть к ним готовыми. Летчик сказал, что в общем-то он идею свержения режима разделяет, но что может для этого сделать — совершенно себе не представляет. Она ответила, что нужно будет посоветоваться со знающими и порядочными людьми там, в Париже. Так и сказала — в Париже, что вызвало на его лице еле заметную реакцию. Но женщины — народ наблюдательный. Может быть, у его высокоблагородия (так наедине она стала называть офицера) кто-то есть во Франции? Ведь Гражданская война разметала людей по всему свету, все может быть.
Да, есть. Дальний родственник Павел Николаевич Милюков, бывший министр иностранных дел во Временном правительстве.
Когда Лаго поделился с Богомольцем этими новостями, тот заинтересовался знакомым Бигоровой и попросил отреагировать на ее письмо.
Она радостно сообщила Княжину, что с такой родословной он желанный человек для русских патриотов за рубежом и они скоро дадут о себе знать. Вскоре ему было передано письмо, в котором патриоты-эмигранты спрашивают, готов ли он к посильному участию в подрыве советской власти и работе по консолидации оппозиционных режиму сил. Все было крайне расплывчато, а он хотел знать, какую организацию представляют его новые друзья. Те не преминули сообщить, что речь идет об организации «Борьба за Россию», хотя это мало что ему говорило: он в тонкостях эмигрантской жизни из своего далека не ориентировался. Убедило, когда ему намекнули, что его именитый родственник в курсе и одобряет поступок. Летчик стал настаивать на том, чтобы от Милюкова ему бьшо прислано письмо с подтверждением этого одобрения.
Богомолец не хотел преждевременно раскрывать свой явный интерес к летчику. Важно само его существование. Ему уже был дан псевдоним «Штурман». Терять такой ценный кадр тоже нельзя. Тогда Богомолец решает изготовить письмо Милюкова и переслать его «Штурману». Но тот может знать почерк родственника, в семейных архивах иногда хранится многое. А здесь ошибиться нельзя. Он просит Лаго достать образец почерка Милюкова, возможно, тот давал какую-либо рукописную статью для публикации, а если нет, то получить хотя бы записку от него. Но время шло, а подходящий случай так и не подвернулся.
