Коллектив авторов - Последний император Николай Романов. 1894–1917 гг.
– Комиссар уверяет, что с Государем не случится ничего дурного и что, если кто-нибудь пожелает его сопровождать, этому не будут противиться. Я не могу отпустить Государя одного. Его хотят, как тогда, разлучить с семьей… Хотят постараться склонить его на что-нибудь дурное, внушая ему беспокойство за жизнь его близких… Царь им необходим; они хорошо чувствуют, что один он воплощает в себе Россию… Вдвоем мы будем сильнее сопротивляться, и я должна быть рядом с ним в этом испытании…
Но мальчик еще так болен… Вдруг произойдет осложнение… Боже мой, какая ужасная пытка!.. В первый раз в жизни я не знаю, что мне делать. Каждый раз, как я должна бывала принять решение, я всегда чувствовала, что оно внушалось мне свыше, а теперь я ничего не чувствую. Но Бог не допустит этого отъезда, он не может, он не должен осуществиться. Я уверена, что этою ночью начнется ледоход…
В разговор вмешалась в эту минуту Татьяна Николаевна:
– Но, мама, если папа все-таки придется уехать, нужно, однако, что-нибудь решить!..
Я поддержал Татьяну Николаевну, говоря, что Алексею Николаевичу лучше, и что мы за ним будем очень хорошо ухаживать.
Государыню, видимо, терзали сомнения; она ходила взад и вперед по комнате и продолжала говорить, но обращалась больше к самой себе, нежели к нам. Наконец она подошла ко мне и сказала:
– Да, так лучше; я уеду с Государем; я вверяю вам Алексея…
Через минуту вернулся Государь; Государыня бросилась к нему навстречу со словами:
– Это решено – я поеду с тобой, и с нами поедет Мария.
Государь сказал:
– Хорошо, если ты этого хочешь…
Я спустился к себе и весь день прошел в приготовлениях. Князь Долгоруков и доктор Боткин, а также Чемадуров (камер-лакей Государя), Анна Демидова (горничная Государыни) и Седнев (лакей Великих Княжен) будут сопровождать Их Величеств. Было решено, что восемь офицеров и солдат нашей стражи тоже отправятся вместе с ними.
Семья провела всю вторую половину дня у постели Алексея Николаевича.
Вечером, в 101/2 часов, мы пошли наверх пить чай. Государыня сидела на диване, имея рядом с собой двух дочерей. Они так много плакали, что их лица опухли. Все мы скрывали свои мученья и старались казаться спокойными. У всех нас было чувство, что если кто-нибудь из нас не выдержит, не выдержат и все остальные. Государь и Государыня были серьезны и сосредоточены. Чувствовалось, что они готовы всем пожертвовать, в том числе и жизнью, если Господь, в неисповедимых путях своих, потребует этого для спасения страны. Никогда они не проявляли по отношению к нам больше доброты и заботливости.
Та великая духовная ясность и поразительная вера, которой они проникнуты, передаются и нам.
В одиннадцать часов с половиной слуги собираются в большой зале. Их Величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Государь обнимает и целует всех мужчин, Государыня – всех женщин. Почти все плачут. Их Величества уходят; мы все спускаемся ко мне в комнату.
В три с половиной часа ночи во двор въезжают экипажи. Это ужаснейшие тарантасы. Один только снабжен верхом. Мы находим на заднем дворе немного соломы, которую подстилаем на дно тарантасов. Мы кладем матрац в тот из них, который предназначен Государыне.
В четыре часа мы поднимаемся к Их Величествам, которые выходят в эту минуту из комнаты Алексея Николаевича, Государь, Государыня и Мария Николаевна прощаются с нами. Государыня и Великая Княжны плачут. Государь кажется спокойным и находит ободряющее слово для каждого из нас; он обнимает и целует нас. Государыня, прощаясь, просит меня не сходить вниз и остаться при Алексее Николаевиче. Я отправляюсь к нему, он плачет в своей кровати.
Несколько минут спустя мы слышим грохот экипажей. Великие Княжны возвращаются к себе наверх и проходят, рыдая, мимо дверей своего брата.
Суббота 27 апреля. – Кучер, который вез Государыню до первой почтовой станции, привез записку от Марии Николаевны: дороги испорчены, условия путешествия ужасны. Как Императрица будет в состоянии перенести дорогу? Какую жгучую тревогу испытываешь за них!
Воскресенье 28 апреля. – Полковник Кобылинский получил телеграмму с сообщением, что все благополучно приехали в Тюмень в субботу в половине девятого вечера.
В большой зале поставили походную церковь, и священник будет иметь возможность служить обедню, так как есть антиминс.
Вечером пришла вторая телеграмма, отправленная после отъезда из Тюмени: „Едем в хороших условиях. Как здоровье маленького? Господь с вами“.
Понедельник 29 апреля. – Дети получили из Тюмени письмо от Государыни. Путешествие было очень тяжелое. При переправах через реки лошади погружались в воду по грудь. Колеса несколько раз ломались.
Среда 1 мая. – Алексей Николаевич встал. Нагорный перенес его до колесного кресла; его катали на солнце.
Четверг 2 мая. – Все нет известий с тех пор, как они выехали из Тюмени. Где они? Они могли бы уже приехать в Москву во вторник!
Пятница 3 мая. – Полковник Кобылинский получил телеграмму с извещением о том, что путешественники были задержаны в Екатеринбурге. Что же произошло?
Суббота 4 мая. – Печальный канун Пасхи! Все удручены.
Воскресенье 5 мая. – Пасха. Все нет известий.
Вторник 7 мая. – Дети, наконец, получили письмо из Екатеринбурга, в котором говорится, что все здоровы, но не объясняется, почему остановились в этом городе. Сколько тревоги чувствуется между строк!
Среда 8 мая. – Офицеры и солдаты нашей стражи, сопровождавшие Их Величеств, вернулись из Екатеринбурга. Они рассказывают, что Царский поезд был окружен красноармейцами при его приходе в Екатеринбург и что Государь, Государыня и Мария Николаевна заключены в дом Ипатьева, что Долгоруков в тюрьме и что сами они были освобождены лишь после двух дней заключения.
Суббота 11 мая. – Полковник Кобылинский устранен, и мы подчинены тобольскому совету.
Пятница 17 мая. – Солдаты нашей стражи заменены красногвардейцами, присланными из Екатеринбурга комиссаром Родионовым, который приехал за нами. У нас с генералом Татищевым чувство, что мы должны, насколько возможно, задержать наш отъезд; но Великие Княжны так торопятся увидать своих родителей, что у нас нет нравственного права противодействовать их пламенному желанию.
Суббота 18 мая. – Всенощная. Священник и монахини были раздеты и обысканы по приказанию комиссара.
Воскресенье 19 мая (6 мая ст. ст.). – День рождения Государя. Наш отъезд назначен на завтра.
Комиссар отказывает священнику в разрешении приходить к нам. Он запрещает Великим Княжнам запирать ночью свои двери.
Понедельник 20 мая. – В половине двенадцатого мы уезжаем из дома и садимся на пароход „Русь“. Это тот же пароход, который восемь месяцев тому назад привез нас вместе с Их Величествами. Баронесса Буксгевден получила разрешение уехать вместе с нами и присоединилась к нам. Мы покидаем Тобольск в пять часов. Комиссар Родионов запирает Алексея Николаевича с Нагорным в его каюте. Мы протестуем – ребенок болен и доктор должен иметь возможность во всякое время входить к нему.
