Александр Андреев - Выдающиеся белорусские политические деятели Средневековья
Он пытался подвести под свою власть даже Золотую Орду, изнывавшую тогда от междоусобий. Но ордынский правитель Едигей нанес Витовту решительное поражение на реке Ворскле (левый приток Днепра) и тем прекратил его притязания.
Подвиги Витовта сделали его народным героем литовцев. Время его считалось эпохой наибольшего расцвета и могущества Литвы. Но в эту же самую эпоху появились первые признаки и внутреннего распада в молодом Литовском государстве.
Усиление Витовта и его вокняжение в Литовском государстве были последствием того недовольства, которое возбудила уния с Польшей среди русского и литовского населения Литвы. Поддерживая Витовта в его борьбе со Скиргалом и Ягайлом, это население показывало, что не желает идти под польско-католическое влияние, а желает самостоятельности и обособленности в своей политической жизни. Казалось бы, что при таких условиях роль Витовта очень проста. Ему следовало бы опереться на сильнейшую часть подвластного ему населения – на православно-русскую народность – и обратить свое государство в такое же русское великое княжество, каким была тогда Москва. Сделав свою политику русской и обратившись к православию, Витовт мог бы стать соперником московских князей и, может быть, скорее объединить под своим скипетром всю Русскую землю. Но Витовт этого не сделал, потому что, с одной стороны, он нуждался в помощи Польши против немцев, а с другой стороны – в самой Литве появились люди, которые видели свою выгоду в унии и толкали Витовта к сближению с Польшей.
У Витовта среди его собственных подданных было уже не два, а три направления: православно-русское, старолитовское и новое – католическо-польское. Все возлагали свои надежды на популярного князя, и он ко всем относился одинаково внимательно. Все его считали своим, но он не становился прямо ни на чью сторону. Держась необходимого ему союза с Польшей, он всего ближе был к тем, кто стоял в Литве за унию с Польшей. Но он понимал, что такие сторонники Польши еще очень малочисленны и слабы, и потому сам не склонен был прямо и решительно примкнуть к Ягайло. В конце своих дней он даже хлопотал о получении от императора из Германии королевского титула и, стало быть, о независимости от Польши. Но это ему не удалось. Витовт умер в 1430 году, оставив политические и национальные партии в своей стране непримиренными, в состоянии взаимного озлобления и недоверия. Борьба этих партий и погубила мало-помалу силу и величие Литовско-Русского княжества».
О княжении Витовта писал белорусский историк Н. И. Ермалович в работе «Белорусская держава Великое княжество Литовское»:
«Деятельность Витовта была многогранной, она охватывала государственное, дипломатическое, военное и религиозное направления.
38-летнее княжение Витовта (1392–1430) было периодом наибольшего государственного подъема Великого княжества Литовского, его военного могущества, наибольшей территории и политической стабильности. Как и в раннее время, так и при Витовте ВКЛ было обозначено как белорусское государство. На это указывает то, что все высшие должности занимали выходцы из Беларуси, из них складывалось окружение Витовта. Как сам Витовт, так и весь его двор пользовались только русинским (т. е. белорусским) языком. На нем же велось и государственное делопроизводство. Все это еще раз свидетельствует, что, как говорил Максим Богданович, государственная жизнь Великого княжества Литовского проходила в белорусских национальных формах».
Исследователь В. Чаропка писал о Витовте в работе «Славный во всех землях»:
«Очень подозрительна эта неожиданная смерть. Тогда никакой экспертизы не было, и лекари не могли установить ее причину, так что можно было сослаться на старость. Но вот такие факты.
13 октября в первом письме к Сигизмунду I Витовт сообщает, что от желания короноваться не отступится, это значит он чувствует себя здоровым. А уже через три дня он настолько ослаб, что не выдержал дорогу в Троки. Перед этим, 15 октября, во втором письме к Сигизмунду I князь высказывает надежду на согласие Ягайло и просит не посылать корону через Пруссию, так как ее можно будет привезти через Польшу. С чего бы вдруг стали такими сговорчивыми польские вельможи, с чего бы они решили не мешать Витовту короноваться. Не потому ли, что великий князь был уже осужден на смерть, и об этом знали те, кто особенно сопротивлялся разрыву унии с Великим княжеством, – Збигнев Олесницкий и его подручные. Время было выиграно. Витовт умер, так и не осуществив свою главную мечту.
Через столетия помнили литвины своего «короля-богатыря» и верили, что в минуту нелегких испытаний он подымется из могилы и поможет им».
Российский историк конца XIX века А. Баркашев подвел итог правления великого князя Литовского:
«Витовт держал великое княжение 38 лет (1392–1430). Много сделано было им для возвышения Литвы. Борьба с Орденом кончилась ослаблением последнего и окончательным укреплением за Литвой Жмуди, которая отделяла прусскую половину Ордена от ливонской. Столкновения с восточной Русью привело к присоединению Смоленского княжества, к зависимости от Витовта рязанских князей, к усилению литовского влияния в Пскове и Новгороде, а близкое родство с московским великим князем Василием Дмитриевич, женатым на дочери Витовта Софии дало Витовту протекторат над Москвой, по малолетству Василия Васильевича. Татарские усобицы, во вторую половину княжения Витовта, дали ему повод вмешиваться в татарские дела, и он назначал ханов, которых и возводил в ханское достоинство в Вильне.
Дипломатическая борьба с Польшей за самостоятельность и отдельность Литвы, которую Витовт вел еще с 1410 года, опираясь на императора Сигизмунда (с которым имел по этому делу тайные сношения), а потом и на Орден, кончилась съездом в 1430 году, в Вильне, на котором Витовт должен был возложить на себя королевскую корону. Только болезнь и смерть Витовта не позволили ему довести до конца свое намерение.
Участие Витовта в делах западной Европы, кроме постоянных сношений с императором Сигизмундом, папою, королем чешским, датским королем, проявилось в посещении литовско-русскими епископами Констанцского собора, одновременно с послами греческого императора Мануила, по вопросу о соединении Церквей, который поднимался потом и на съезде в Луцке, причем опять были сношения и с Византией.
Во внутреннем управлении Витовт возвысил великокняжескую власть, смирив удельных князей. Проведение розни между литовцами-католиками и русскими-православными и введение польского начала в управлении произошло еще до вступления Витовта на великое княжение, в 1387 году, когда собственно литовцы приняли католичество и при этом получили привилегию. При Витовте эта привилегия католикам-литовцам была подтверждена и расширена на Городельском съезде 1413 года, где была вновь подтверждена и уния Литвы с Польшей. Эта Городельская уния, как и уния 1401 года, устроенная через два года после поражения Витовта на Ворскле, идет вразрез с общей политикой Витовта относительно Польши. Сношение его с императором Сигизмундом по поводу возведения Литвы в отдельное королевство, начавшиеся еще с 1410 года и закончившиеся только в 1430 году почти исполнением намерения Витовта, ясно показывают, что Городельская уния была уступкой полякам, почувствовавшим себя особенно сильными после разгрома Ордена. Сам Витовт отнюдь не был католическим фанатиком: он раздавал жалованные грамоты, как католическим, так и православным церквам, учредил отдельную западно-русскую православную митрополию; устроил походную церковь для православного войска. От времени Витовта не сохранилось законодательных памятников, кроме Городельской привилегии, вводившей сеймы панов и шляхты, польские гербы и должности, и жалованных грамот, но позднейшие законодательные памятники (уставные земские грамоты или привилегии) весьма часто упоминают о постановлениях при Витовте, которые обыкновенно и оставляются в силе».
