Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
Колчаковский генерал Иванов-Ринов направил в восставшие районы несколько карательных отрядов. Началась свирепая расправа с мирным населением.
Мария Сахьянова однажды пришла в домик врача взволнованная. Сергей Лазо такой ее еще не видел.
— Маша, на вас лица нет. Что случилось?
Из Ольгинского уезда во Владивосток, сквозь оцепление карателей, удалось пробраться представителям разгромленных деревень. Они хотят встретиться с кем-нибудь из консулов и вручить протест. Пусть весь мир узнает, что творят озверелые каратели!
От рассказов очевидцев дыбом вставали волосы.
Каратели, узнав об успехе интервентов на побережье, отважились вступить в самые глухие районы. В деревне Светлый яр сельсоветчики объявили осадное положение и послали гонцов в Казанку. Объединив силы, можно было задержать белогвардейцев на дальних подходах. Казанцы сообщили, что дружина у них уже готова. В ночь для соединения со светлоярцами выступит несколько подвод. До наступления рассвета необходимо занять перевал. Позиция прекрасная, обоз карателей попадет под перекрестный огонь.
Рано опустились сумерки, дым из труб потянулся в чистое, безоблачное небо. Долго тлела полоска зимнего заката. Мороз словно осатанел. До самой полночи деревня гомонила, снаряжала партизан. Наконец лошади тронулись, завизжали полозья. Отряд потянулся за околицу. Через два часа пути должны были встретиться с казанскими — так договорились.
Недолго висела над лесной дорогой узкая краюшка молодого месяца. Фыркали лошади, иногда звякало оружие. Время от времени люди соскакивали с саней и, согреваясь, припускали наперегонки.
В том месте, где ожидалась встреча с казанскою дружиной, обоз остановили двое верховых. Они ошарашили, светлоярцев новостью: казанские, испугавшись, что каратели сожгут дома, решили не воевать, а послать к генералу Смирнову делегатов — попробовать договориться миром. Влас мрачно выругался. У казанских всегда было семь пятниц на неделе! За каким чертом тогда затевали? Он всей горстью взял себя за подбородок и задумался. Положеньице! Ни в какие мирные переговоры с карательным отрядом он не верил. Подошел расстроенный Петр.
— Чего-то мы, значит, недодумали, если они — на попятный. Что делать будем? Деревню оставлять нельзя. Но и дожидаться — тоже, знаешь…
— Одна надежда остается — «Дарданелл». Маловато нас, правда, но… Надо послать кого-то к Ильюхову. Пусть знает.
Курмышкин топтался рядом, неповоротливый, в теплейшей меховой дохе. Громадная шапка вровень с плечами, рукавицы — каждая по собаке.
— А может, замиримся? — предложил он. На него накинулся Фалалеев.
— Ступай назад! Говорил же отдай ружье глухому. У нас каждый человек на счету… Иди, скажи там Тимофею: если что, пусть нашим бабам помогает. Ребятишки же у каждого!
Отправившись разыскивать Лазо, Фалалеев вскоре вернулся в деревню в самом мрачном настроении. «Нашел?» — спросили его. В ответ Фалалеев разразился бранью. Самого Лазо ему повидать так и не удалось: опоздал. По рассказам знающих людей, Лазо сейчас находился во Владивостоке. Но не только неудача встревожила Фалалеева. Он узнал, как свирепствуют в деревнях каратели. Никаких переговоров они не признают, спрашивают плату только кровью. «Нам не бронепоезда надо бояться, — заявил Фалалеев в Совете. — Колчаки, если придут, пострашней любого бронепоезда!»
Еще затемно светлоярцы приготовили засаду в «Дарданелле», Фалалеев не переставал пушить казанцев. Надо же, как подвели! На рассвете из Казанки показалась целая процессия. Охотник Сима пригляделся и доложил: бабы, посланцами. Уговаривая соседей не затевать войны, они передали листок с письмом: «Братья, русские люди! Вы подняли оружие против богом узаконенной власти…» Фалалеев, ругаясь, принялся топтать письмо, а охотник Сима, шмыгая покрасневшим на морозе носиком, заявил:
— Вы, бабоньки, больше к нам с такими молитвами не ходите. Оборони бог! Вы бы лучше нам по обоймочке патронов принесли.
Утренняя заря багровым заревом окрасила половину небосклона. Сосны, подпирая небо, стояли не шелохнувшись. Время от времени с веток, отягченных снегом, сыпалась белая кисея. В деревне, слышно было, начинался день.
— Ах ты язва! — вдруг выругался Сима и лихорадочно передернул затвор берданки.
Зоркий глаз охотника засек двоих человек, пробирающихся берегом речки. В тишине зимнего леса треснул выстрел. Один опрокинулся и замер на снегу, другой брякнулся на живот, уполз за камень. Сима настороженно вел ствол, карауля момент. Снова пыхнул дымок, видно было, как пуля ударила в валун и высекла искру. Мимо! Человек юркнул за выступ скалы и исчез с глаз.
Подобрав убитого, партизаны удивились: Кирьяк, работник Паршиных.
— Другой-то Мишка был, — объяснил Сима. — Ушел, варнак! Это они к генералу пробирались, предупредить. Плохо, мужики, Мишка теперь все расскажет.
Предупрежденные каратели избежали засады. После короткого боя, завязавшегося на околице, отряд Смирнова вступил в деревню. В школу, где последнее время помещался Совет, согнали всех жителей, оставшихся в деревне. Генерал Смирнов, похлопывая стеком по голенищу, потребовал немедленной выдачи уцелевших членов боевой дружины. Крестьяне молчали. К генералу сунулся было Паршин, но тот сделал ему знак молчать. Высмотрев в угрюмо стоявшей толпе величественного старика Кавалерова, генерал поманил его стеком.
— Ближе, ближе… Ну-с, теперь отвечай. За какую власть стоишь?
И дед Кавалеров с достоинством ответил:
— Как народ, так и я. Против народа я не ходок.
— Ах ты, старая сволочь! — генерал наотмашь хлестнул старика по лицу. — Расстрелять!
Толпа обмерла. Неужели? Солдаты подхватили старика и поволокли из школы. Упал костыль. Дед едва успел сказать: «Прощайте, мужики». Возле крылечка грохнул залп.
— Тэ-эк-с, — с удовлетворением проговорил генерал, довольный неожиданным эффектом. — А теперь подайте-ка нам того негодяя. Капитан, где вы там?
Невысокого роста капитан с двумя солдатами втащили из сеней раненого партизана. Это был Влас, зять Сивухиных. Он с трудом держался на ногах. Голова его была обмотана окровавленной тряпкой.
— Партизан? — крикнул генерал.
Смерив генерала с головы до ног, Влас вдруг усмехнулся.
— Не совсем так, ваше превосходительство. Сначала я большевик, а уж потом партизан. Так будет точнее.
Дерзкий ответ бывшего солдата привел генерала в бешенство. Но он сдержал себя и слащаво, издеваясь, проговорил:
— Тогда сделаем так, голубчик. Сначала из тебя выбьют партизанство шомполами, а потом… Впрочем, сначала шомпола. Капитан, а ну-ка!
