Тур Хейердал - По следам Адама
Трудно поверить, что позади столько лет и что я ухитрился выжить после стольких опасностей — и неясно, что представляло большую угрозу: два перехода через океан или последующие за тем нападки со стороны всех тех, кто предпочел бы, чтобы я утонул. Тихий океан ничуть не изменился и все так же уходил за горизонт, как в те дни, когда я впервые увидел его, перелетев в Перу из Эквадора в поисках наилучшей строительной площадки для плота. Но вот Лима и портовый городок Кальяо превратились в огромный мегаполис с населением вдвое больше, чем во всей Норвегии. Там, где пролегала тропинка от гостиницы до бухты, выросли гигантские небоскребы. Среди них совсем затерялась наша скромная гостиница, отель «Боливар», который я помню гордо возвышающимся над окружавшими его домишками.
Даже импозантный президентский дворец съежился и побледнел на фоне бетонных монстров новейшего времени. Заполненные машинами улицы, окружившие его со всех сторон, напоминали веревки, которыми связали по рукам и ногам потерявшего силы героя. Жилые кварталы, как змеи, расползлись по окрестным холмам и долинам, заражая все вокруг смогом и отбросами. Как во всех развивающихся странах, богатство и бедность здесь шли рука об руку. Напрасно здешние политики и чиновники пытались, опять же, как и везде в мире, решить проблему больших городов, задыхающихся от машин и заводов. Все шло своим чередом — богатые строили новые небоскребы, бедные — новые хижины, и чихать все хотели на расчеты специалистов.
Музей «Кон-Тики» вел археологические раскопки в Тукумане, на северном побережье, поэтому за последние не-сколько лет я часто бывал в Перу. Эта страна стала мне родной, у меня появилось здесь много добрых друзей, как среди богатых и знатных, так среди бедняков. Поэтому, когда я ступил на землю бывшей империи инков, чтобы принять участие в церемонии, посвященной юбилею «Кон-Тики», все эти контрасты и перемены меня вовсе не шокировали. Но по сравнению с той страной, куда мы с Германом приехали, чтобы построить плот из девяти огромных бревен бальсового дерева, тут конечно все стало по-другому. Кстати, министр ВМФ тогда не дал нам своего разрешения. Точно так же, как и специалисты из Национального географического общества и прочие эксперты, он считал, что отправляться в океан на таком судне верный способ покончить с собой. Теперь же, пятьдесят лет спустя, тот же самый флот торжественно отмечал годовщину спуска плота на воду. Национальное географическое общество устроило в Вашингтоне такой же праздник несколькими днями раньше. Нас ждали в президентском дворце — ведь именно правивший тогда президент, Бустаманте-и-Риверо в конце концов приказал министру флота разрешить нам построить плот в доках его ведомства.
Теперь в красивом, старинном дворце был новый хозяин, в чьих жилах текла японская кровь. Еще недавно никто не знал о человеке по имени Фухимори, но, как часто бывает, его избрали потому, что разочаровались во всех более известных политиках. В итоге в перуанской политике появилось новое лицо, в котором невозможно разглядеть черт ни инков, ни испанцев.
Непросто управлять страной с таким пестрым по составу населением и с такой противоречивой историей. До сегодняшнего дня я встречался с пятью президентами, которые брались за эту задачу. Только один из них, тот самый, кто позволил мне строить «Кон-Тики», отработал положенный срок и покинул свой пост с гордо поднятой головой. После знакомства с Бустаманте-и-Риверо следующая моя встреча с перуанским политиком случилась у меня дома, в Осло. Прошло несколько лет после того, как я вернулся живым и здоровым после экспедиции «Кон-Тики». Кто-то позвонил в мою дверь. С огромной радостью я увидел своего веселого друга-художника, рядового Стенерсена (номер 1132) из тренировочного лагеря в Канаде. В свое время его признали негодным к несению военной службы, потому что он отстаивал свое право носить красный шарф вместе с солдатской формой. Я сразу узнал его по широкой улыбке и необычному галстуку, но вот маленького иностранца, стоявшего рядом с ним, я видел впервые.
— Милейший человек, — отрекомендовал Стенерсен своего спутника. Оказалось, они только что познакомились в баре, и незнакомец захотел повидаться со мной, потому что я отправился на «Кон-Тики» от берегов его родины.
За чашкой кофе около камина мой гость поинтересовался, кого я знаю из его соотечественников. Я не хотел хвастаться и признал, что знаком только с министром флота да еще с министром авиации, который и организовал мне аудиенцию в президентском дворце.
— Оба они — мои лучшие друзья, — скромно заметил гость.
Я сделал вид, что поверил. Но после этого я уже не мог удержаться от искушения назвать имя президента.
— Именно я организовал ему победу на выборах, — не меняя спокойного выражения, объявил он.
Я попросил его повторить, как его зовут.
— Виктор Рауль Айя де ла Торре, — прозвучало в ответ.
Это имя было мне знакомо. В тридцатых годах он основал партию АПРА, на протяжении нескольких лет остававшуюся крупнейшей в Перу. Причуды политической жизни сделали его изгнанником, и он уже много лет жил в Норвегии, даже научился говорить на ломаном норвежском.
Когда в конце восьмидесятых я снова приехал в Перу, у власти вновь стояла АПРА, а президентский дворец занимал яркий харизматический лидер Алан Гарсия. Я обратился к нему с просьбой выдать разрешение на раскопки в Тукумане. И президент, и члены его правительства впервые услышали это слово из моих уст, и когда министр культуры развернул свою карту, на ней не оказались отмеченными ни деревня Тукумане, ни близлежащий комплекс пирамид. Однако, когда мы начали раскопки и на вершине самой большой пирамиды обнаружили мумию последнего вице-короля времен империи инков, президент начал проявлять интерес. Покойный правитель сидел высоко над землей в ярком одеянии из перьев и серебряной короне, сжимая в руке скипетр. У его ног лежали кувшины для еды, а в удлиненных мочках ушей красовались массивные серебряные серьги. Первые испанские завоеватели записали легенду, согласно которой эти пирамиды построил правитель Наймлап, приплывший с севера во главе флотилии плотов из бальсового дерева. На стене храма мы обнаружили изображения кораблей из тростника. Ими управляли таинственные люди с птичьими головами — точно такие же, какие нарисованы на египетских храмах и на скалах острова Пасхи.
Все это очень заинтересовало молодого любознательного президента, и вскоре и он, и его свита стали частыми гостями в простом, но просторном доме, который я построил рядом с пирамидами из глиняных кирпичей, обожженных на солнце.
