Пол Кронин - Знакомьтесь — Вернер Херцог
Наследники Брэма Стокера требовали очень большие деньги за права, поэтому Мурнау не стал называть свой фильм «Дракула», внес несколько заметных изменений в сюжет и придумал новое название. Мой фильм основан исключительно на оригинальном «Носферату», но я хотел придать своей картине иную окраску. Вампир Мурнау страшен, потому что у него нет души, и он похож на насекомое. Вампир же в исполнении Кински, — это воплощение экзистенциальной муки. Я попытался сделать его более «человечным». Я хотел наделить его способностью страдать, испытывать одиночество, жаждать любви и, что особенно важно, главным человеческим свойством смертностью. Несмотря на длинные когти и заостренные уши, Кински сыграл вампира очень эротичного. Кроме того, зло в фильме имеет не только негативные стороны: взять хотя бы веселье во время чумы.
Стокер в своем романе[77] объединил все истории о вампирах, существовавшие с романтических времен. Что любопытно, в книге большое внимание уделено новым технологиям, там есть телеграф и первые фонографы — цилиндры Эдисона. Конец девятнадцатого века был отмечен большими переменами, возможно, нечто подобное происходит и сейчас — мы живем в цифровую эпоху. Как и тогда, в наши дни в обществе чувствуется какое-то беспокойство, а истории о вампирах всегда появляются в тревожные времена. Роман буквально кишит техническими новинками, и в этом смысле Стокер проявил недюжинную прозорливость, предвидя эпоху массовой коммуникации. По сути «Дракула» — история об одиночестве. Сейчас, более ста лет спустя, когда мы наблюдаем стремительную эволюцию средств связи, роман Стокера приобретает невероятную актуальность. Сюжет книги построен очень интересно, и развитие его завязано именно на технике, — правда, в экранизациях это не отражено.
Раз уж мы заговорили о средствах связи, позвольте кое-что добавить. Можете считать это официальным заявлением. Я твердо убежден, что все имеющиеся на сегодняшний день в нашем распоряжении средства связи, эти плоды прогресса, свидетельствуют о том, что грядет эпоха одиночества. Чем больше у человечества становится средств коммуникации — факс, телефон, электронная почта, интернет или что-то еще, — тем сильнее одиночество. Как ни парадоксально, но это факт. Эти устройства помогают нам избежать изоляции, но изоляция и одиночество — разные вещи. Если вы попали в буран в Южной Дакоте и до ближайшего города пятьдесят миль, от изоляции вас спасет обычный сотовый телефон. Но одиночество — проблема экзистенциальная.
Пресса подняла большой шум по поводу того, что вы выпустили тысячи крыс на центральной площади в голландском городе Дельфте, который в вашем фильме заменяет Висмар.
Я искал город с кораблями и каналами на севере Германии или в Прибалтике, и один мой голландский друг предложил снимать в Дельфте. Я влюбился в этот город с первого взгляда. Дельфт такой спокойный, буржуазный, самоуверенный и степенный, и, кроме того, не менялся на протяжении несколько веков. Я подумал, что лучшего места для съемок не найти: ужас и разрушение в таком чистом, холеном городе будут смотреться просто идеально. Что касается крыс, мне всегда казалось, что в них — а точнее в факте, что они единственные млекопитающие, превосходящие по численности людей, — есть некий фантастический элемент. Соотношение, по-моему, где-то три к одному, и страх перед этими животными отчасти обусловлен этой цифрой. Еще до начала съемок я рассказал о своей затее муниципальному совету Дельфта и получил согласие. Я предоставил детальный план, гарантировавший, что ни одна крыса не убежит. Но многие все равно нервничали, потому что в городе кругом каналы, а крысы десятилетиями были для Дельфта проблемой, и избавились от них только недавно. Так что атмосфера была напряженная.
Где вы взяли столько крыс?
В венгерской лаборатории. Пришлось везти их через всю Европу. На каждой границе таможенники требовали медицинские сертификаты, один даже открыл ящик, чтобы проверить содержимое, и упал в обморок. Крыс мы купили белоснежных — надо было их перекрашивать в серый цвет. Оказалось, что один крупный немецкий завод, выпускающий шампунь и краску для волос, тестирует свою продукцию на крысах, потому что крысиная шерсть и человеческий волос схожи по структуре. Я поехал на этот завод вместе с Хеннингом фон Гирке, художником-постановщиком фильма, и Корнелиусом Зигелем, экспертом по спецэффектам и преподавателем Бременского университета. Корнеулис устроил поджог фабрики в «Стеклянном сердце» и своими руками сделал часы, которые вы видите в начале «Носферату». Нас интересовало, как покрасить десять тысяч крыс, и заводские технологи подкинули идею: опускать клетки с крысами в краску ровно на одну секунду. Корнелиус придумал огромный конвейер, позволявший окунать крыс, мыть и высушивать. Животных необходимо было сразу же мыть в теплой воде и сушить под специальной конструкцией из фенов, чтобы они не подхватили пневмонию.
Прежде чем выпустить крыс в городе, мы перекрыли все боковые улицы, опечатали все водостоки и двери. Вдоль набережной расставили сети, чтобы ни одно животное не упало в воду, а в лодки на канале посадили людей, которые должны были ловить сбежавших крыс. Для съемок на площади — позади камеры и в дальнем переулке поставили передвижные деревянные стены. По сигналу стены с грохотом сдвигались, крысы оказывались в ловушке, и их рассаживали по клеткам. За все время съемок мы не упустили ни одной, так-то вот.
Это была ваша вторая совместная работа с Кински. Как все складывалось в этот раз?
Кински очень нравилась его роль, и он почти все время пребывал в отличном настроении, хотя каждые день-два и закатывал истерику. Он находился в мире с самим собой и с окружающими и обожал часами сидеть в кресле, пока им занималась его гример, японка Рейко Крук. Каждое утро она заново создавала из него вампира, приделывала уши и ногти, а он слушал японскую музыку. Кински, терпеливо сносящий все эти экзекуции, включая ежедневное бритье головы, — очень благостное зрелище. Я заходил и сидел с ним за компанию минут пятнадцать. Мы не разговаривали, только кивали друг другу в зеркале. Он был доволен собой и доволен работой. Фильм идет почти два часа, а Клаус на экране минут семнадцать, но образ Носферату господствует в каждом кадре без исключения. И лучшего комплимента его игре мне не сыскать. Все в фильме сконцентрировано вокруг этих семнадцати минут. Сюжет, сгущающаяся атмосфера обреченности, тревоги и страха заставляют ощущать постоянное присутствие героя Кински. Пятьдесят лет потребовалось на то, чтобы появился вампир, способный соперничать с вампиром Мурнау, и должен сказать, еще пятьдесят лет ни одному Носферату не сравниться с Кински. Это не пророчество, это железный факт. Дай я вам пятьдесят лет и миллион долларов — вы не найдете никого лучше Кински. И Изабель Аджани, конечно, была бесподобна. Ей досталась очень сложная роль, ведь Носферату и пугает, и в то же время притягивает ее. Она превосходно справилась, составив с Кински идеальный дуэт.
