Мария Башкирцева - Дневник
– Знаете, прелестная кузина, Гриц глуповат и глуховат,- сказал Мишель Э., пока М. поднимался по лестнице ресторана.
– Я его знаю хорошо, он не глупее нас с вами, а глух он немного после болезни и особенно потому, что кладет вату в уши, боясь простудиться.
Несколько человек вошли и пожимали руку отцу, сгорая нетерпением быть представленными дочери, приехавшей из-за границы, но отец не исполнил их желания, сделав презрительную гримасу. Я боялась, что и с Грицем будет то же самое.
– Мари, позволь представить тебе Григория Львовича М.,- сказал он мне.
– Мы уже давно знакомы,- отвечала я, грациозно протягивая руку другу моего детства.
Он совсем не переменился: тот же прекрасный цвет лица, тот же тусклый взгляд, тот же маленький и слегка презрительный рот, крошечные усики. Отлично одет и прекрасные манеры.
Мы смотрели друг на друга с любопытством, причем Мишель саркастически улыбался. Папа подмигивал, как всегда.
Я совсем не была голодна. Пора было ехать в театр, который находится в саду, как и ресторан.
Я предложила сначала погулять. Примерный отец бросился между мною и Грицем и, когда пора было идти в театр, он с живостью предложил мне руку. Вот настоящий отец – честное слово, как в книжках.
У нас огромная ложа первого яруса, обтянутая красным сукном, против губернаторской.
Князь привез букет, он целый день делает мне признания и получает в ответ: «Уйдите, пожалуйста!» или «Вы – олицетворение фатовства, кузен!».
Народу немного, и пьеса незначительная. Но в нашей ложе было много интересного.
Паша странный человек. Искренний и откровенный до ребячества, он все принимает за чистую монету и говорит все, что думает, с такою простотой, что я готова подозревать, что под этим добродушием скрывается дух сарказма.
Иногда он молчит десять минут и, если заговорить с ним, он как будто пробуждается от сна. Если улыбнуться на его комплимент и сказать: «Как вы любезны!» – он обижается и уходит, бормоча: «Я совсем не любезен, я говорю это потому, что так думаю».
Я села впереди, чтобы польстить самолюбию отца.
– Вот,- говорил он,- вот теперь я в роли отца. Это даже забавно. Ведь я еще молодой человек!
– А, папа, так вот ваша слабость! Хотите быть моим старшим братом, и я буду называть вас Константином? Хорошо?
– Отлично!
Нам очень хотелось поговорить наедине с М., но Поль, Э. или папа мешали нам. Наконец, я села в угол, составляющий отдельную маленькую ложу, обращенную на сцену, откуда видны приготовления актеров. Мишель, конечно, последовал за мною, но я послала его за стаканом воды, и Гриц сел рядом со мною.
– Я с нетерпением ждал вас,- сказал, он, рассматривая меня с любопытством.- Вы совсем не переменились.
– О! это меня огорчает, я была некрасива в десять лет.
– Нет, не то, но вы все та же.
– Гм…
– Я вижу, что означал этот стакан воды,- сказал князь, подавая мне стакан,- я вижу!
– Смотрите, вы прольете мне на платье, если будете так наклоняться.
– Вы не добры, вы моя кузина, а говорите все с ним.
– Он мне друг детства, а вы для меня только мимолетный франт.
Мы принялись вспоминать всякие мелочи.
– Мы были оба детьми, и как все это остается в памяти, когда были детьми… вместе, не правда ли?
– Да.
М. умом старик. Как странно слышать, когда этот свежий, розовый молодой человек говорит о предметах серьезных и полезных! Он спросил, хорошая ли у меня горничная, потом заметил:
– Это хорошо, что вы много учились, когда у вас будут дети…
– Вот идея!
– Что же, разве я не прав?
– Да, вы правы.
– Вот твой дядя Александр,- сказал мне отец.
– Где?
– Вон, напротив.
Он в самом деле был тут, с женою. Дядя Александр пришел к нам, но в следующем антракте отец отослал его к тете Наде. Эта милая женщина рада мне, и я радуюсь также.
В один из антрактов я пошла в сад с Полем, отец побежал за мною и повел меня под руку.
– Видишь,- сказал он мне,- как я любезен с твоими родственниками. Это доказывает мое уменье жить.
– Прекрасно, папа, кто хочет быть со мною в хороших отношениях, должен исполнять мои желания и служить мне.
– Ну, нет!
– Да! Как вам угодно! Но признайтесь, что вам приятно иметь такую дочь, как я – хорошенькую, хорошо сложенную, хорошо одевающуюся, умную, образованную… Признайтесь.
– Признаюсь, это правда.
– Вы молоды, и все удивлены видеть у вас таких больших детей…
– Да, я еще очень молод.
– Папа, давайте ужинать в саду!
– Это не принято.
– Но с отцом, с предводителем дворянства, которого здесь все знают, который стоит во главе полтавской золотой молодежи!
– Но нас ждут лошади.
– Я хотела просить вас, чтобы вы отослали их; мы вернемся на извозчике.
– Ты – на извозчике? Никогда! А ужинать не принято.
– Папа, когда я снисхожу до того, чтобы находить что-нибудь приличным, странно, что со мной не соглашаются.
– Ну, хорошо, мы будем ужинать, но только для твоего удовольствия. Мне все это наскучило.
Мы ужинали в отдельной зале, которую потребовали из уважения ко мне. Башкирцевы – отец и сын, дядя Александр с женою, Паша, Э., М. и я. Последний постоянно накидывал мне на плечи мой плащ, уверяя, что иначе я простужусь.
Пили шампанское; Э. откупоривал бутылку за бутылкой и наливал мне последнюю каплю.
Провозгласили несколько тостов, и друг моего детства взял свой бокал и, нагнувшись ко мне, тихо сказал: «За здоровье вашей матушки». Он смотрел мне прямо в глаза, и я отвечала ему также тихо, взглядом искренней благодарности и дружеской улыбкой.
Через несколько минут я сказала громко:
– За здоровье мамы!
Все выпили. М. ловил мои малейшие движения и старался подделаться под мои мнения, мои вкусы, мои шутки. А я забавлялась тем, что изменяла их и конфузила его. Он все слушал меня и наконец воскликнул:
– Но она прелестна!
С такой искренностью, простотой и радостью, что мне самой это доставило удовольствие.
Тетя Надя вернулась в коляске с папа; я поехала к ней, и мы вдоволь наболтались.
– Милая Муся,- сказал дядя Александр,- ты меня восхищаешь, я в восторге от твоего достойного поведения с твоими родителями и особенно с твоим отцом. Я боялся за тебя, но если ты будешь так продолжать, все устроится хорошо, уверяю тебя!
– Да,- сказал Поль,- в один месяц ты покоришь отца, а это было бы счастьем для всех.
Отец взял комнату рядом со мною, направо, и в моей передней положил спать своего лакея.
– Надеюсь, что она в сохранности,- сказал он дяде.- Я веселый человек, но когда мать поручает ее мне, я оправдаю ее доверие и свято исполню свой долг.
Вчера я взяла у отца 25 рублей и сегодня имела удовольствие возвратить их ему.
