Григорий Речкалов - В небе Молдавии
Кто был этот смельчак, так упорно настигавший фашистского вожака? Стремительность атаки показывала, что летчик скорее погибнет, чем свернет в сторону. В стане врага началось замешательство; стрелки на некоторое время даже прекратили пулеметный огонь. На это, вероятно, и рассчитывал летчик. До головного звена "юнкерсов" было уже рукой подать. В следующий момент истребитель и ведущий "юнкерс" одновременно открыли огонь. Огненные трассы скрестились на полпути, впились друг в друга. На бомбовозе вспыхнуло пламя. Затем взрыв - "юнкерс", разметав весь строй, рухнул.
Картина боя сразу резко изменилась. Воодушевленные подвигом товарища, наши яростно бросились на рассыпавшуюся колонну фашистов. Я еще успел заметить, как бесстрашный истребитель почему-то неуклюже спланировал вниз, и сам тут же открыл огонь по ближайшему "юнкерсу", но... опоздал. Иван Зибин опередил меня - залпом реактивных снарядов срезал фашиста. Бомбардировщики бросились наутек. Еще один "юнкерс" закрутился в огненном пламени от меткой очереди Ротанова. Многослойные облака не спасли фашистов. Светличный вытащил "юнкерса" из нижнего яруса, и через минуту тот уже вздыбил землю у Воронковской МТС.
Разгром был полный. Не повезло только мне. Опасаясь, что в такой кутерьме на мою долю ничего не достанется, я сломя голову набросился на фашиста, которого и без того уже одолели три "чайки". И получил сполна: вражеский стрелок точной очередью перебил стальные расчальные ленты на правой плоскости.
Люди, знакомые с конструкцией бипланов, знают, к чему это может привести. Несолоно хлебавши я осторожно, "на цыпочках", добирался до дому и по дороге то и дело тревожно поглядывал на вибрирующие крылья, нетерпеливо ожидая, когда они, наконец, "сложатся".
* * *
Как только в воздух поднялся первый "миг", начальник штаба бросился к наблюдательному посту, выложил полотняную стрелу в сторону противника и начал пускать ракеты в этом направлении до тех пор, пока за горизонтом не скрылся последний истребитель.
Умолк шум моторов. Стало тихо. Кто же все-таки взлетел?
Сколько поднялось истребителей? На аэродроме этого никто толком не знал. Майор Матвеев поехал выяснять.
Прошло десять минут, пятнадцать... Аэродром словно вымер - ни звука. Необычайная тишина воцарилась на командном пункте.
Минутная стрелка миновала еще одну цифру, и тут раздался телефонный звонок. Штаб дивизии запрашивал: куда полетели истребители?
- Отражать налет, - ответил Медведев.
- Сколько?
- Выясняем.
- Кто поднял?
- По данным постов ВНОС,- пробубнил Медведев и вытер взмокший лоб.
Прошло двадцать пять минут, а от летчиков никаких известий. Иванов начал волноваться. Штаб дивизии потребовал:
- Позовите командира полка.
В ответ на вопросительный взгляд Медведева майор приказал:
- Передай - я на старте.
- Начальника штаба, - не унимались в трубке.
- Матвеев на аэродроме.
Майора Иванова одолевали сомнения. Уж не подвох ли все это? Случаи дезинформации и провокации случались. Вдруг в этот момент фашисты летят на аэродром? Иванов приказал немедленно посадить всех оставшихся летчиков в первую готовность. А штаб дивизии все требовал, требовал объяснений. На тридцать пятой минуте сел, наконец, Викторов, следом за ним - я. Матвеев нетерпеливо вскочил на крыло и заглянул в кабину: летчик улыбался. От души отлегло.
- Запишите, товарищ майор, одного "юнкерса"! - крикнул оглохший после боя Викторов.
- Молодец, Витька, двести граммов тебе на ужин!- затряс его Матвеев.
- Маловато! - засмеялся летчик. - Про утреннего "мессершмитта" забыли? - Майор утвердительно кивнул и побежал ко мне.
- Ну, - крикнул он издали, - с чем тебя поздравить? С третьим сбитым?
Выражение моего лица, жалкий, побитый вид "чайки" озадачили его.
- Выходит, напрасно я к тебе скакал рысаком?
- Не досталось мне, товарищ майор...
- Ха-ха-ха! Как не досталось? Смотри... - Матвеев раскачал крыло, отчего вся полукоробка жалобно заскрипела, и помчался к телефону - звонить командиру полка, но тот уже и сам спешил ему навстречу.
- Победа, Виктор Петрович! - ликовал Матвеев.- Викторов и Речкалов видели, как наши орлы четырех бомберов пристукнули. Викторов и сам одного срубил!
- Значит, перехват состоялся? Был бой?
- Да еще какой! По одному - у Зибина, Ротанова, Светличного, а вот кто первого сбил - неизвестно.
Истребители поодиночке возвращались на аэродром. Зарулил на стоянку Мемедов.
- Один "юнкерс" капут, товарищ майор!
- Молодец, Яша, большой молодец! - командир тряхнул его потную руку. Запиши, Александр Никандрович.
Весь мокрый, вылез из кабины Барышников.
- Сбил, товарищ командир, широко улыбаясь, доложил он. - Грохнулся фашист севернее Котовска.
- Это уже седьмой, - пометил в тетради Матвеев и убежал к телефону.
Иванов вновь и вновь пытался выяснить имя героя бесстрашной атаки, решившей исход боя. Но кто это сделал, никто до сих пор не знал. Вернулся Матвеев. К телефону его вызывал Ивачев. Он сидел у Красных Окон на "пузе", с изрешеченным мотором. Один за другим приземлились Назаров и Дьяченко. Их жертвы оглушили своими взрывами окрестности Приднестровья. О двух сбитых "юнкерсах" доложил Тима Ротанов. Закончила пробег и зарулила последняя, пятнадцатая, "чайка". Ничего не знали только о седьмом "миге" - на нем вылетел Яковлев.
Матвеев сообщил в дивизию результаты вылета. Связь была плохая, и мы слышали, как он громко передразнивал кого-то:
- Сколько, сколько! Говорят тебе, десять "юнкерсов"{10}. Вот и ну! Не веришь? Сосчитай, около вас все валяются. Куда летели? Тебя, нукало, бомбить. Кто смеется? Я? Была охота мне над вами смеяться. "Юнкерсы" вас уже не тронут. От них рожки да ножки остались!
На аэродроме появился комиссар полка. О чем-то переговорил с командиром и, нахмурившись, отошел в сторону.
А Матвеев продолжал кричать в трубку:
- Потери? Один "миг" еще не вернулся. Нет, никто не видел, куда он делся. Минут с десяток подождем. В случае чего вы там помогите в организации поисков. Хорошо? Да, да, понял.
Отдуваясь и вытирая платком побагровевшее лицо, Матвеев подошел к Иванову.
- Генерал требует письменного донесения о бое.
Иванов посмотрел на часы, прислушался.
- Первые летчики взлетели в девятнадцать пятьдесят. Горючего Яковлеву еще на восемь-десять минут. Будем ждать.
По лицу Иванова было видно: он не очень верит в возвращение "мига".
Ребята полукругом расселись на земле, напряженно ждали. На исходе были последние минуты. Мы слышали, как под карандашом Матвеева похрустывают тетрадные листы.
- Все!- не выдержал Гичевский и вскочил с земли.
- Не все! - одернул его Матвеев. - Сидит, наверное, на вынужденной где-нибудь поблизости, а ты говоришь - "все"!
