Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма
Хотя мысль о воскресении Польши и таилась в умах поляков, но она в открыто резкой форме не проявлялась даже в тяжелое смутное время, переживаемое Россиею в 1878–1880 г. от действий социал-революционеров.
Легкое брожение умов поляков было несколько заметно в 1880 году во время празднования юбилея польского писателя Крашевского в Австрии. Действия вообще австрийского правительства в минувшем году и публичные речи, содержанием своим направленные прямо против России, имеют сильный отголосок в польских умах и складывают дела несомненно не в пользу русского правительства.
Польское население Киевской губернии мало имеет вообще общего с русским населением, нерасположение и ненависть поляков к русским отнюдь не ослабла, и вряд ли когда-либо сроднятся и сблизятся эти два элемента между собою.
Поляки в отношении русских, хотя держали себя сдержанно и осторожно, но по временам, и в последующее время в особенности, давали понять русским, что политическое брожение в Галиции идет в пользу и находится на стороне польского дела.
1878, 1879 и 1880 годы были тяжелы и крайне исключительны не только для г. Киева, но и всей России. Злодейские подвиги русской социально-революционной партии, в которых видную роль играли киевские революционеры, к счастью неудавшиеся в главном, ставили в необходимость местные власти употребить всевозможные энергические меры — исключительно на борьбу с социально-революционным сообществом и движением, не только остановившим, при господствовавшем в означенные годы традиционном взгляде общества на причины возникновения в России социально-революционных идей, — ход вообще внутреннего развития, но и отзывавшимся самым тяжелым гнетом на течении обыденной жизни, а города Киева в особенности.
Не принимая на себя взятие решения вопроса во всей подробности в том смысле, какие причины значительно парализовали деятельность социально-революционной пропаганды в последнее время, я однакож не могу не прийти и к тому отчасти заключению, стоя близко к делу, что репрессивные меры имели колоссальное влияние на дух и деятельность вообще агитаторов пропаганды, а фракцию террористов — в особенности, из которых не мало было вырвано отдельных членов, выдававшихся своею активною злодейскою деятельностью и решительным характером. Это убеждение я основываю отчасти и на исторических фактах всех времен и событий, выдававшихся и сопровождавшихся террористическими действиями, которые были уняты только с помощью террора и, исходя отсюда, вывожу заключение, что террор остановлен и выбит может быть только террором.
Установившееся по-видимому за 1881 годом затишье в деятельности русских социал-революционеров, запятнавших страницу истории лучшего царствования и выразивших перед целым светом способность русского революционера, от которого отвернулись с пренебрежением даже представители социального учения Запада, не дает однакож полного права сказать убедительно, что деятельность социальной пропаганды окончательно прекращена; напротив, она была лишь парализована и вызвала все-таки быть настороже.
XIV
Студенческие волнения в Киевском университете
Первым издателем-редактором журнала «Киевская старина»[277],издающегося в г. Киеве, был бывший директор нар. училищ Лебединцев[278], а затем землевладелец Черниговской губернии Лашкевич[279], лично хорошо мне известный, много положивший своих личных средств на издание этого журнала, человек образованный всесторонне, добрейшей души и характера. Однажды в беседе со мною он рассказал мне о положении и состоянии Киевского университета св. Владимира, в бытность его в этом университете, совпавшую с польским восстанием в Царстве Польском 1863–1864 гг. В указанные годы Киевский университет был вполне «польским», другого языка в университете не было слышно, как польский; студенты украинцы-хохлы якшались с поляками-студентами, чему способствовало украинофильское — в то время возродившееся — направление; поляки и хохлы считали себя или причисляли к «угнетенным» русскою народностью, почему держали себя обособленно от русских студентов-великороссов. В Киевском университете польская обособленность и польское направление в сильной степени поддерживались державшимися в университете польскими студенческими кружками, сильно сплоченными между собою тем, что таковые поддерживались извне окончившими курс студентами, которые никогда не выходили из кружков, образовавшихся еще в гимназиях; кружки эти в университете носили особые местные названия, под наименованием: виленских, минских, ковенских и других. Завязь эта кружков была сильна в университете и сильно поддерживалась, повторяю, извне, так как окончившие университетский курс, где бы ни находились, из кружков не выходили, а продолжали оставаться их членами, внося членский взнос для поддержания беднейших польских студентов в материальном отношении, польской литературы и вообще польского направления во всем в самом здании университета. Поляки-студенты, по словам Лашкевича, совершенно завладели Киевским университетом, который перестал быть русским настолько, что начались уже внутренние брожения и недовольство среди русского и малорусского студенчества против поляков-студентов, которые своими приемами и резкими обхождениями оскорбляли на каждом шагу все русское, к коему относились презрительно, надменно, дерзко. Наконец, всему этому был положен конец после раздавшихся громовых статей в издававшейся газете «Киевлянин» профессора Шульгина, по поводу возникшего в то время продолжавшегося польского восстания. В университете польская партия студентов в торжественном зале разбила золотую рамку, в коей помещен был рескрипт императора Николая I об открытии университета св. Владимира, и изорвала рескрипт, — тогда студенты-великороссы и малороссы, забыв в момент вражду между собой, набросились в зале на студентов-поляков и жестоко последних исколотили, после чего Киевский университет перестал быть «польским», и уже на другой день и в последующее время в университете польский язык стал уже не слышан в здании университета, и надменность поляков-студентов над другими народностями перестала существовать. Это рассказ очевидца того времени, студента Лашкевича, очень правдивого и скромного человека по натуре.
Киевский университет и беспокойное в нем состояние а также беспорядки до введения автономии университетской в последующие годы поддерживались общим развившимся социально-революционным движением в России и образованием среди студентов особых партий, земляческих кружков и, главным образом, еврейско-польских кружков, вносивших всевозможные волнения, забастовки и обструкции. Таково положение было университета и ко дню празднования 50-летнего юбилея университета св. Владимира в 1884 году. Студенчество в общем занятиями и наукою всецело пренебрегало, занималось исключительно политикою и устройством внутренних беспорядков на всевозможной почве, что поддерживалось извне политическими агитаторами, свободно входившими в здание университета и его аудитории и кабинеты. Профессора университета в большинстве относились пренебрежительно к занятиям и на лекции в большинстве не являлись даже, что значительно расшатало университет и учащуюся в нем молодежь, которая также стала пренебрежительно относиться к науке, как и гг. профессора к своим обязанностям, через что явилась полная распущенность студентов, не знавших границ своему своеволию в университетском здании и на улицах. Введенные в университеты — ограничительный процентный прием евреев, инспекция — ничему не помогли и ничто не восстановили, а введенная автономия окончательно разрушила университеты во всем, и они функционировать перестали на долгое время.
