Фаина Раневская - Записки социальной психопатки
За что меня можно пожалеть? Для меня не существует чужое горе.
Всякая сволочь в похвальных статьях упоминает о моем трудном характере. «И я принимаю Вашу несправедливость как предназначенную мне честь».
Есть во мне что-то мне противное.
Один горестный день отнял у меня все дары жизни.
Мои любимые мужчины — Христос, Чаплин, Герцен, доктор Швейцер, найдутся еще — лень вспоминать.
У меня два Бога: Пушкин, Толстой. А главный? О нем боюсь думать.
Увидела на балконе воробья — клевал печенье. Стало нравиться жить на свете. Глупо это.
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одинокой.
Жизнь прошла и не поклонилась, как злая соседка.
У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой — какое самоограничение.
Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
«Я Бог гнева! — говорит Господь» (Ветхий Завет).
Это и видно!!!
А может быть, поехать в Прибалтику?
А если я там умру? Что я буду делать?
«Дама в Москве: по-французски из далекого детства запомнила 10 фраз и произносила их, грассируя, в нос и с шиком!»
«Дама в Таганроге: «Меня обидел Габриель Д’Аннунцио — совершенно неправильно описывает поцелуй».
«Старуха-еврейка ласкает маленькую внучку: «Красавица, святая угодница, крупчатка первый сорт!»
Приглашение на свидание: «Артистке в зеленой кофточке», указание места свидания и угроза: «Попробуй только не прийтить». Подпись. Печать. Сожалею, что не сохранила документа, — не так много я получала приглашений на свидание.
— Звонок не работает, как придёте, стучите ногами.
— Почему ногами?
— Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не хочется умирать, он говорит так: «Очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом». Как будто если бы не это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.
Сколько раз краснеет в жизни женщина?
— Четыре раза: в первую брачную ночь, когда в первый раз изменяет мужу, когда в первый раз берет деньги, когда в первый раз дает деньги.
А мужчина?
— Два раза: первый раз когда не может второй, второй когда не может первый.
(О Ленине)
— Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.
— Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности — брюнетки или блондинки?
— Седые!
Деньги съедены, а позор остался. (О своих работах в кино)
Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!..
Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках, в которые все октябрята стремятся залезть.
Я работаю в метро скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана могла бы мне позавидовать.
Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости рвать зубы. Ведь знаете, как будто бы Станиславский не рождался.
Они удивляются, зачем я каждый раз играю по-новому.
— Я была вчера в театре, — рассказывала Раневская. — Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил ее, то публика очень долго аплодировала.
— Ну эта, как ее. Такая плечистая в заду. (Раневская забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене).
Одиноко. Смертная тоска. Мне 81 год. Сижу в Москве, лето, не могу бросить псину. Сняли мне домик за городом и с сортиром. А в мои годы один может быть любовник — домашний клозет.
Жизнь моя. Прожила около, все не удавалось. Как рыжий у ковра.
Жить надо так, чтобы тебя помнили и сволочи.
А по поводу вторых половинок несравненная Фаина Раневская как-то сказала: «Вторая половинка есть у мозга, жопы и таблетки. А я изначально целая».
Раневская о здоровье:
— Самая любимая моя болезнь — чесотка: почесался один раз — и ещё хочется! А самая ненавистная болячка — это геморрой: ну ни себе, ни людям — ни посмотреть, ни показать, ни похвастаться.
У Раневской спросили: что для нее самое трудное?
— О, самое трудное я делаю до завтрака, — сообщила она.
— И что же это?
— Встаю с постели.
— А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, — в рай или ад? — спросили у Раневской.
— Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы в аду — из-за компании.
— Вы слышали, как не повезло писателю N.? — спросили у Раневской.
— Нет, а что с ним случилось?
— Он упал и сломал правую ногу.
— Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? — посочувствовала Фаина Георгиевна.
Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, — говорила Раневская, — что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать!
Раневская: Нонна, а что, Н. умер?
Нонна: Умер.
Раневская: То-то я смотрю, он в гробу лежит.
Писать о себе плохо — не хочется. Хорошо — неприлично. Значит, надо молчать.
Еще мне незаслуженно приписывают заимствования из таких авторов как Марк Твен,
Бернард Шоу, Тристан Бернар, Константин Мелихан и даже Эзоп и Аристотель. Мне это, конечно, лестно, ияих поэтому тоже благодарю, особенно Аристотеля и Эзопа.
— Фаина, — спрашивает ее старая подруга, — как ты считаешь, медицина делает успехи?
— А как же! В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.
Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья.
— Ох и трудно сейчас жить честным людям! — пожаловался Раневской один видный товарищ.
— Ну а вам-то что? — спросила актриса.
Нельзя играть Толстого, когда актер П. играет Федю Протасова. Это все равно что, если б я играла Маргариту Готье только потому, что я кашляю.
Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.
Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет дьявол; а есть люди, в которых живут только глисты.
Мне всегда было непонятно: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.
8 марта — мое личное бедствие. С каждой открыткой в цветах и бантиках вырываю клок волос от горя, что я не родилась мужчиной.
Меня врач спрашивает: «Как вы спите?»
Я говорю: «Я сплю с Пушкиным». Засыпаю, и мне снится Пушкин. Он идет с тростью по Тверскому бульвару. Я бегу к нему, кричу. Он остановился, посмотрел, поклонился и сказал: «Оставь меня в покое, старая б. Как ты надоела мне со своей любовью».
