Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)
Через некоторое время встречаю во ВНИИГАЗе начальника лаборатории промысловой геологии Бориса Сергеевича Короткова. Он мне и говорит:
– Слушай, тебя даже в степях Калмыкии знают.
– Как так, я там никогда не был?
– Ну уж, братец, получается, что ты там популярен.
И поведал мне следующую историю. Они поехали в командировку в Калмыкию для сбора первичных материалов по одному из направлений плановых научно-исследовательских работ. Добрались сначала до столицы – Элисты. Потом краткий отрезок пути перелетели на вертолете, а затем добирались по бездорожью то ли на вездеходе, то ли на каком-то серьезном автомобиле по бездорожью. Наконец оказались довольно далеко в калмыцкой степи, на одном из объектов Альшанской нефтегазоразведочной экспедиции. Зайдя в кабинет к главному геологу Бармину Владимиру Ивановичу, он увидел на рабочем столе эту самую мою зелененькую книжку.
– Откуда это у Вас? – спросил Борис Сергеевич.
– Автор сам мне подарил на конференции в Саратове. Сижу вот, изучаю. Полезная книжица.
Вот так «мое слово» дошло и до Калмыкии, чему я был несказанно удивлен. Кстати сказать, после выхода книги я стал в избытке получать хорошо оплачиваемые заказы на выполнение работ и оказание всевозможных консультационных услуг по этому направлению от различных компаний и организаций. В результате полученные доходы многократно превысили понесенные мной затраты на издание.
Получается, что совсем не зря я написал эту монографию: и с людьми поделился опытом, и сам неплохо заработал, и «друг степей калмык» меня назвал.
ХОЖДЕНИЕ ВО ВЛАСТЬ (ВО ГЛАВЕ ТКЗ)
Эта почти детективная история приключилась со мной в 2003 году. Прежде всего несколько слов для непосвященных.
ГКЗ – это Государственная комиссия по запасам полезных ископаемых – почти священный орган для геологов во все времена, потому что «квинтэссенция» их труда – это разведанные и подготовленные для промышленного освоения запасы полезных ископаемых. Постановка на государственный баланс этих запасов происходит по результатам их экспертизы в ГКЗ. Эта комиссия была создана в начале 20-х годов и пережила всех правителей: от тиранов до «дерьмократов». В 70-80-е годы XX века ее роль достигла апогея: ГКЗ напрямую подчинялась правительству, т. е. по своему статусу председатель ГКЗ был министром без портфеля. И мне пришлось занимать этот пост в течение восьми месяцев 2003 года. Что ни говори, вершина карьеры.
К тому времени после полной неразберихи начала 90-х годов ГКЗ оказалась в ведении МПР (Министерство природных ресурсов). Однако комиссия продолжала свою профильную деятельность, несмотря ни на что.
Как же меня угораздило туда попасть да еще в качестве председателя? До сих пор плохо это себе представляю. Слишком много случайностей и закономерностей сошлось в одной точке в одно время. Однако, начнем по порядку.
К середине 2002 года мое «научное хобби» – геолого-экономический анализ – материализовалось в виде выпущенной монографии на эту тему, о которой шла речь в предыдущей истории «Друг степей – калмык…». Таким образом, мне удалось, как сейчас говорят, «раскрутиться» и стать известным в кругу ученых и специалистов этой новой для меня области. Книжка попала и в руки сотрудников вновь организуемого в МПР Управления, которое возглавил Алексей Кувшинов, а замом его стал Владимир Кудряшов. Они меня попросили участвовать в качестве соавтора в разработке методических рекомендаций по стоимостной оценке участков недр. В авторском коллективе я тогда действительно оказался среди ведущих ученых России этого направления, хотя сам был еще «новичком». К концу года после многочисленных дискуссий мы сдали этот труд в МПР и даже получили за него какие-то деньги. А поскольку взаимные контакты с Управлением в процессе этой работы сложились неплохие, моя кандидатура, видимо, и всплыла у них в момент, когда надо было решать вопрос с назначением председателя ГКЗ. Тогда предыдущий председатель Олег Владимирович Заборин, работавший на этой должности со времен перестройки, умер после тяжелой болезни, и его обязанности несколько месяцев исполнял заместитель Валентин Воропаев.
Однажды, в мартовский день 2003 года, я прилично простыл и впервые за много лет взял больничный, поскольку температура поднялась довольно высокая. Намеревался спокойно отлежаться пару дней, насколько это возможно в квартире, где приглашенные мной же за неделю до этого рабочие занимались коренной реконструкцией некоторых комнат. В этом шуме и сутолоке, плотно закрывшись в своем кабинете и приняв жаропонижающее, я задремал. Жена пошла в аптеку купить мне еще какие-то лекарства, продукты и что-то из мелких деталей для ремонта ванной (бригадир нарисовал эскиз и написал название ей на листочке). Вернувшись домой часа через полтора, она меня в квартире уже не обнаружила. На ее вопрос: «Куда делся муж?» – бригадир отвечал что-то невнятное, вроде того, что его вызвал министр и за ним прислали машину. Так он понял ситуацию после моих многочисленных телефонных переговоров, случившихся один за другим за это время. На самом деле произошло следующее. Как только я забылся в тяжелом сне температурящего человека, раздался звонок, и из трубки послышался бодрый и веселый голос Владимира Николаевича Кудряшова:
– Юрий Петрович! Как Вы отнесетесь к тому, чтобы стать председателем ГКЗ?
– Вы шутите?
– Нет, я вполне серьезно.
– Я, право, не знаю, это слишком неожиданно. Я даже не могу себе этого представить.
– Ну хорошо, подумайте, Вам 24 часа на это.
Я не мог отделаться от мысли, что все это мне снится в полуболезненном бреду.
И сразу целый ворох мыслей и сомнений одолел меня. Я? Но с какой стати и почему? Я всю жизнь «бегаю» от серьезных руководящих должностей, позиционируясь, как сейчас говорят, в качестве серьезного исследователя в прикладной науке. И опять меня эти должности «догоняют». Странно, но почему они мне это предложили? Я что, похож на карьериста? Да и нынешняя ситуация с огромным объемом научной и практической работы над конкретными проектами меня устраивает как с материальной точки зрения (хороший оклад и регулярные существенные премии по окончании крупных проектов), так и в плане самореализации как человека, уважаемого среди ученых и специалистов, а не какого-нибудь функционера. В моих мыслях чаша весов склонялась к отказу. Но с другой стороны, вдруг я потом буду всю жизнь казнить себя: «Был шанс, а ты отказался. Эх, ты, растяпа. Нечего теперь гундеть, что жизнь не так прошла». Далее мысль моя развивалась примерно так: «А с чего я взял, что меня утвердят? Кудряшов стоит в самом низу цепочки людей, принимающих решения. Выше еще много инстанций, на любой из которых меня «задробят». Пусть уж они меня не утвердят, чем я сам откажусь и потом буду жалеть». Я был уверен, что так и будет. Тут мои размышления прервал новый звонок. На этот раз уже мягкий голос начальника Управления Кувшинова произнес:
