Лев Разумовский - Нас время учило
Я полусижу около пня, рослый солдат помогает мне подняться, объясняет, как идти дальше.
— Здесь уже недалеко до дороги. Ничего, дотопаешь!
Сквозь боль и муку отмечаю — голос его заботлив, участие искренне. Гвардейцы уходят. На пне остается котелок с кашей и несколько кусочков сахара.
Это мне. Это от чистого сердца… Как непривычно!
Вперед! Скорее к дороге! Снова кружится голова. Нет, теперь уж я обязательно дойду! Обязательно!
Меня догоняют легкораненые, мы идем втроем. Деревья редеют, вот и дорога, разломанный танками лес, вот «студебеккеры» катят с бойцами, прогромыхало орудие, идут войска. Палатка с красным крестом белеет невдалеке.
В ногах у меня странная дрожь. Я опять иду один, легкораненые давно обогнали меня, сейчас они уже в санбате. Но мне уже не страшно. Я вышел. Если упаду — заметят. Нет, я не упаду, я дойду. Я обязательно дойду! Вот уже палатка. Пожилой санитар идет мне навстречу, поддерживает меня, ведет внутрь. Там полутемно, на полу носилки с ранеными, крики, стоны.
Мою шинель разрезают и отбрасывают, снова перевязывают поверх красных бинтов… Мне становится дурно, и меня рвет прямо на руки санитару.
Подъезжает телега, кто-то кричит: «Которые без ног, давай сюда!» Санитары выносят носилки. Я уже не кричу, а тихо постанываю, мне нехорошо, мутит.
— Иди к телеге, малый, — говорит санитар.
Встаю, делаю два шага, палатка идет ходуном, потолок опускается, плывет… Темнота. Теряю сознание…
Часть III. ГОСПИТАЛИ
Санбаты
Как в калейдоскопе, мелькают люди, места, события…
Вповалку лежим мы в кузове грузовой машины; стонут, кричат вокруг меня раненые. Носилки… Брезентовые палатки фронтового санбата… Рыжая девчонка в белом халате раздевает меня догола, выкидывает окровавленное белье… Выражение лица сосредоточенное и испуганное.
— Господи, какой худой!
Первый операционный стол… Меня разматывают… Адская боль… Темнота…
Большая палатка набита ранеными до отказа. Мы рядами лежим в полутьме, головами к брезенту, ногами к выходу. Кто-то хрипит в углу. Темно.
Тяжелый запах лекарств, крови, пота стоит внутри, хотя брезентовые двери палатки поминутно хлопают, впуская и выпуская санитаров — солдат выздоравливающего батальона.
…Ночь. Нас везут на телеге, запряженной парой рыжих сытых коней. Над нами в темно-синем небе черными силуэтами уплывают ветви придорожных деревьев. По мягкой лесной дороге телега идет плавно, но вот возница сворачивает, и нас начинает дробно трясти. Мы трясемся по настилу из молодых деревьев, уложенных плотно друг к другу, — обычной фронтовой дороге из тех, что протягивают в болотистых местах.
Неделю назад мы сами строили такую дорогу — не по ней ли везут нас сейчас, и каждый толчок телеги отзывается острой болью…
— Терпи, ребята, терпи. Тут недалеко…
Новый санбат. Сон урывками… Свет и тьма… Перевязочная, новые лубки… Литр глюкозы подкожно. Миски с кашей, к которой я не притрагиваюсь…
В новом санбате судна раненым подает молодой санитар, разбитной низкорослый парень.
Я прошу его подать мне судно. Он вдруг осклабливается и говорит:
— Ничаво, яврей, сам слезешь!
И когда я, собрав всего себя, из последних сил сползаю с нар на судно, он стоит рядом и издевается…
Лютая злоба, помноженная на бессилие и отчаяние, наполняет меня всего. Я глухо ругаюсь — что я еще могу…
В ответ санитар, выходя, наступает мне на ноги и говорит:
— Ужо погоди…
Не больно. Но сам факт…
После перевязки, к великой моей радости, меня по ошибке вносят в другую палатку, которую обслуживает другой санитар — седенький пожилой солдат с желтыми усами и усталым лицом.
В новой палатке всего пять или шесть человек. Скоро их уносят, и старик спрашивает меня, не позвать ли дохтура, пущай тебя отсель забирают.
Мне удается уговорить его, и я остаюсь один на всю большую палатку.
Старик приносит мне ужин, а потом с аппетитом съедает его, когда я отказываюсь. Темнеет. По брезенту начинают постукивать капли дождя. Мой санитар сначала клюет носом, сидя в углу, а потом уходит совсем. Боли немного отпустили.
Лишь бы не явился сюда этот гад, а так мне хорошо…
Просыпаюсь от грохота и белых вспышек, высвечивающих на мгновение брезентовые прямоугольники крыши. Что это? Орудия? Минометный налет? Бомбежка?
Господи, да это же гром! Обыкновенный гром. Сильный дождь шумит по брезенту, летняя гроза, больше ничего. Молния снаружи освещает темный свод надо мной; опять грохочет над головой… Какой же это мирный безопасный, какой приятный и уютный грохот!
Ветер хлопает брезентом. С верха палатки начинает течь. Повезло — струйка журчит где-то рядом, а ведь могло бы литься прямо на меня. Брызги с пола летят на одеяло…
Все в порядке — обыкновенная гроза.
Утром в палатку засовывает голову какой-то врач, замечает меня и удивляется. Узнав, что я провел здесь всю ночь, удивляется еще больше, стаскивает с меня намокшее за ночь одеяло (гроза длилась всю ночь) и убегает куда-то. За стенкой ругает моего старика санитара.
Приходят двое с носилками. Носилки грузят в машину.
Тряска.
— Куда везут?
— В Пашу. В Паше — госпиталь.
Паша
…Большая комната сплошь заставлена железными койками. Спертый дух. Тяжелораненых накормили в один из завтраков кильками, и теперь всю палату отчаянно несет, нянечки не успевают с суднами. Вносят и выносят носилки. Стук костылей. Алюминиевые миски с кашей. Бинты, лубки, гипсовые ноги.
…Как в полусне, мелькают белые халаты… Меня регулярно колют, удаляют осколки, меняют шины… Рассматриваю пальцы на больной руке. Желтые, они неподвижно торчат из-под лубков и бинтов… Мало надежды…
Новое ощущение: забытый звук — стук легких женских каблуков…
Мои сосед, грузный бритоголовый парень, пишет по моей просьбе письма в Угоры и Ленинград. Я сообщаю о том, что тяжело ранен и еду куда-то в глубокий тыл. Куда — неизвестно.
К соседу часто прибегает молодая полненькая медсестра.
Она садится к нему на край койки, гладит его, он берет ее руки в свои, и они о чем-то болтают, весело и непринужденно. Потом он обнимает ее. Я отворачиваюсь. Лежу я все время на спине, неподвижно. Любое движение причиняет боль.
…Операция. Меня переваливают с носилок на операционный стол. Склоненные лица в белых масках, бренчание инструментов… Падают на пол со стуком шины… Боль…
— Сейчас будем давать наркоз, считайте…
