Вадим Пигалев - Баженов
Вообще с приобретением и содержанием собственного дома Баженову не везло всю жизнь. Первую покупку он сделал в октябре 1773 года у фабриканта К. М. Матвеева. Но через три года был вынужден продать дом, чтобы расплатиться с долгами. В 1776 году семья Баженовых переселилась в Царицыно. Здесь они жили как бы на казенной квартире. Года через два Баженов вновь сделал попытку приобрести собственный дом. На этот раз на Воронцовом поле, в приходе церкви Николая Чудотворца. Продал ему этот дом генерал А. А. Волков. Казалось, что дела пойдут на поправку. Радость в семье была безмерная. Баженов даже рискнул частично перестроить дом, надеясь, что на сей раз семья осядет в своем «гнезде» более основательно. Но вскоре пришлось продать и этот дом.
Потом Баженовы столь же недолго владели домом за Плющихой, неподалеку от Девичьего поля, в приходе церкви Воздвижения на Пометном вражке.
Постоянная нехватка денег, долги вынудили Василия Баженова нарушить его собственный принцип: согласиться на частные заказы, проектирование отдельных сооружений.
В 1776 году Баженов строит дом Прозоровского на Большой Полянке, в 1780 ходу — дом Долгова на 1-й Мещанской. Эти сравнительно небольшие жилые дома имеют свои отличительные особенности, некоторые новшества, привнесенные архитектором в планировку и внешний облик подобного типа зданий. Напомним, что в XVIII веке небольшие жилые дома строили по установившейся традиции, дома украшались наличниками и другими деталями с непременным расчленением строения по этажам карнизами — тягами. Баженов заметил, что этот прием подчеркивает малую высоту этажей. Василий Иванович избирает другой путь. Во внутренней планировке он использует объемные композиции. А для внешнего вида он избирает приемы, характерные для дворцовых построек. Зодчий связывает этажи в одно целое, расчленяет фасады коническими и коринфскими пилястрами. В результате небольшое здание приобретает величавость, широту, архитектурное достоинство, становясь в один ряд с более богатыми домами и даже дворцовыми постройками. Именно этим и характерны дома Прозоровского и Долгова. Этот же принцип Баженов распространяет и на другие здания, спроектированные им, в частности, для А. Долгова, родственника владельца дома на Мещанской, для Румянцева (на Маросейке), для Бекетова (на углу Тверской и Георгиевского переулка), для Юшкова (на Мясницкой).
Приемы, присущие для светских сооружений, Василий Иванович использует и при совдании Скорбященской церкви на Ордынке, усадебного храма в селе Влахернском, церкви в усадьбе Пехра-Яковлевское (1779–1786 гг.). Здесь он умышленно придает колоннам тяжеловесность, подчеркивая их функциональное назначение. Большое внимание, как и в царицынских постройках, архитектор уделяет гармоничности строения с окружающей природой. Он умело использует пейзаж: живописный холм, обрывистый берег, гладь пруда. Это находит свое отражение и в силуэте храма, своеобразного с различных углов зрения. Столь же горячо и заинтересованно, как и при создании ансамбля в Царицыне, Баженов, выполняя отдельные заказы, продолжает возрождать и старорусские архитектурные традиции. Василий Иванович предложил построить в Старках — Черкизове (усадьбе князя Черкасского под Коломною) церковь в духе древнерусской архитектуры.
Строительство осуществилось. Церковь Баженова в Старках — это своего рода сказка в камне. Старорусские архитектурные мотивы в ней очевидны. Но вместе с тем Баженов широко использовал готику, не очень характерную для русских церквей. И получился, таким образом, весьма своеобразный храм: архитектурная одежда — старорусская, а сам силуэт — новый, не имеющий ничего общего с русским зодчеством и традициями церковных построек. Видимо, тут сказалось влияние на Баженова масонов, которые все чаще стали поговаривать о своем желании реорганизовать православную церковь.
ПАУТИНА «БРАТСТВА»
Екатерина Великая, ненадолго остановившись в Вышнем Волочке, прибыла в Москву в первых числах июня 1785 года.
Главнокомандующий граф Брюс, сменивший либерально настроенного графа Чернышева, докладывал:
— В Москве и окрест неспокойно. Случаются крестьянские бунты.
— Сие от неустроенности, нерадивых хозяев и непонимания своих истинных бед, — устало и равнодушно отвечала Екатерина. — Читайте, господа, «Выбранные российские пословицы», не без моего старания изданные. Там сказано: «Тому будет всегда счастливо, кто пашет не лениво». А коли иной мужик не тем занялся, то повинен в том не токмо он сам, но и дворяне, не могущие вольностью распорядиться, законы соблюсти и мужика уму-разуму научить. С них и спрос… Ну а что Москва? Все республикою желает стать?
Граф немного растерялся: именно эту тему он и собирался затронуть, но никак не ожидал услышать сие от императрицы..
— Есть сведения… Московские мартинисты поговаривают об организации какой-то малой республики в Сибири, коя могла бы стать заразительным примером для первопрестольной, а затем и для всей империи..
— Забавно. Выходит, что мартышки сами просятся в сибирские остроги. Но будет ли их кандальная республика заразительна для всех? Сомневаюсь. Впрочем, продолжайте.
— Выходит «Вечерняя заря». Журнал, матушка, весьма странный, политикою вроде бы не занимающийся, но колобродства в нем предостаточно. В каждом нумере содержатся нелепые умствования масонов о теософии и каббале, а также идеи, направленные на раскол христианства. Издатели глумятся над правоверными, объявляют гражданские хлопоты делом суетным и греховным, не признают никакой мудрости века, кроме божественного откровения мистиков. Богословским наукам они дают свое толкование…
— О коих нет сомнения, — перебила Екатерина, — что они не новые, но старые, да к тому же от праздности и невежества возобновленные мартышками разных орденов. Я полагаю, граф, что речь идет об изданиях Новикова. И не токмо о «Вечерней заре».
Собеседник императрицы замешкался..
— Как вам сказать… Спору нет, издатель Новиков не хуже и не лучше других масонов, упражняющихся в колобродствах. К тому же на «Вечерней заре» стоит его издательская марка. Но сдается мне, что верховодит в этом журнале, как и в Собрании университетских питомцев, не столько Новиков, сколько некто Шварц, агент розенкрейцеров и диктатор в русских ложах.
— Откуда, граф, такая осведомленность? Насколько мне известно, масоны сор из своих берлог не выносят и перед обществом не исповедуются.
— Не смею возражать. Однако факты говорят о том, что Новиков не столь отвращается от словесности и христианско-гражданских дел, как его собратья по ордену, кои видят свою задачу лишь в распространении сомнительного учения. Среди книг Новикова мы встречаем произведения для детского чтения, сочинения по философии, истории, математике, географии, кои противоречат, как мне кажется, их морали. К тому же есть у масонов правило: тот, кто выказывает себя ученым и умным, а тем паче не проявляет смирения, тот делает предательство. Похоже, Новиков не из податливых. Одно это говорит о том, что в Типографической компании наметился раскол.
