Дмитрий Веденеев - Одиссея Василия Кука
Бескомпромиссный характер противостояния между антисоветским движением сопротивления и сталинской репрессивной машиной, эскалация обоюдного насилия, стремление ОУН и УПА любой ценой не допустить советизации региона неизбежно порождали террор как направление деятельности подполья. Как отмечал в 1954 г. на допросах В. Кук, «следует сказать, что террор до 1950 года считался в организации украинских националистов необходимым условием борьбы против Советской власти и рассматривался как продолжение и одна из форм вооруженной деятельности антисоветского националистического подполья. Именно поэтому в антисоветской литературе и листовках, которые нелегально издавались различными звеньями, организация украинских националистов нередко призывала участников националистического подполья к проведению вооруженной и террористической деятельности против Советской власти.
В силу этих общих установок и господствовавших тогда в националистическом подполье взглядов совершение терактов и убийств являлось обычным делом. Поэтому указание на совершение того или иного террористического акта над работником партийно-советского актива или сотрудником органов МГБ мог дать руководитель того или иного звена организации украинских националистов, в частности, районный «проводник» ОУН. Его указание участниками националистического подполья, безусловно, выполнялось. Однако к 1950 году стало совершенно очевидно, что вооруженная борьба, тем более террористическая деятельность, являются нецелесообразными в борьбе против Советской власти, не способствует усилению антисоветской подрывной работы, а, наоборот, способствует обнаружению и ликвидации участников антисоветского националистического подполья. Именно поэтому в 1950 году лично мною вооруженная и террористическая деятельность националистического подполья была запрещена».
На допросе в КГБ УССР 9 июня 1954 г. В. Кук сообщил: «Говоря правдиво, следует сказать, что на допросах в СБ нередко применялись меры физического воздействия над лицами, которые подвергались задержанию и допросу. Над задержанными издевались и таким путем получали от них показания, которые во многих случаях не соответствовали действительности. Соответственно этому составлялись неправильные протоколы и, следовательно, принимались неправильные решения об убийствах и расстрелах. Такие факты имели распространение в тех случаях, когда СБ сталкивалась с лицами, подозреваемыми в сотрудничестве с органами МГБ. Что же касается работников партийно-советского актива и сотрудников органов МГБ, то обычно эта категория людей на допросах не могла скрывать и не скрывала своего занимаемого положения в партийно-советском аппарате или в органах МГБ. Как правило, эти лица после допросов подвергались убийству.
Решения об убийствах в случаях, когда имелись какие-либо сомнительные данные у работников СБ, принимались надрайонным «проводом» ОУН и являлись обязательными для референтур СБ районных «проводов». В тех случаях, когда факты были совершенно очевидными и не требовали какой-либо дополнительной проверки, то решения по таким фактам мог принять сам референт СБ и дать соответствующие приказания о принятии тех или иных мер, вплоть до убийства человека. Документы убитых, в частности партийные билеты, паспорта и другие документы, направлялись по организационным связям и поступали в архив центрального «провода» ОУН, где подавляющее большинство таких документов и хранилось».
По данным КГБ УССР, в 1944-1953 гг. безвозвратные потери советской стороны в боевых столкновениях и от «бандпроявлений» составили 30676 человек. Среди них 697 сотрудников органов госбезопасности, 1864 — органов внутренних дел, 3199 военнослужащих, 2590 бойцов истребительных батальонов; представителей органов власти — 2732; функционеров Компартии — 251; комсомольских работников — 207; председателей колхозов — 314, колхозников, крестьян — 15355; рабочих — 676; представителей интеллигенции — 1931; детей, стариков, домохозяек — 860. Напомним для сравнения, что в результате боевых действий и репрессивных мероприятий советской стороны погибло и пострадало примерно в 15 раз больше участников ОУН-УПА и жителей-некомбатантов Западной Украины.
Непосредственно в подконтрольных В.Куку областях было убито: в Ровенской — 3997 человек, Волынской — 3500, Тернопольской — 3557, Хмельницкой — 133, Житомирской — 150 человек.
В обращении ОУН «Смерть вражеским изменникам» говорилось: «…Большевики своей системой предательства и доносительства воспитали несметное количество шпиков, сексотов, изменников, янычаров… Цепочка измены начинается от артельного сторожа, а кончается членами политбюро ЦК ВКП(б)… Если большевистские палачи миллионами истребляли украинцев — то и у нас не дрогнет рука снять голову каждому, кто будет помогать оккупанту удерживать наш край. …Вас убьют кольями, жаль будет пуль на такую нечисть».
О взаимном ожесточении участников вооруженного конфликта, переходе борьбы в иррациональную плоскость взаимного устрашения свидетельствует директива МГБ УССР № 57 от 31 мая 1947 г. Там отмечалось, что личным составом органов и войск госбезопасности во время операций трупы подпольщиков «обезображиваются до такого состояния, что исключаются какая-либо возможность проведения их опознания», с трупов снимается одежда и обувь, допускается «бесцельное фотографирование трупов убитых в… позах, не имеющих практического значения при проведении опознания». Подобное изуверство допускали и подпольщики. В 1949 г. в селе Рожнов Кутского района Станиславской области были убиты майор МГБ Иван Сибирцев и сержант Иван Бормотов. Тело несчастного майора, добитого хозяйкой дома, выкопали из могилы, нарезали ремней, четвертовали, а голову выставили на колу при дороге.
6.10. Штык в землюМассированные оперативно-войсковые мероприятия сокращали ряды подполья. Тяжелые условия зимовок под землей и постоянное психологическое напряжение порождали легочные и кожные заболевания, авитаминоз, дистрофию и нервные расстройства. Референт СБ «Ромб» сообщал вышестоящему начальнику, что за зиму в бункере он «едва не сошел с ума, научился писать частицы «не» и «ни» и привык курить как сапожник.»
Полной мерой ощутил на себе тяготы нелегального положения и кочевой жизни Василий Кук. Когда его осмотрел начальник поликлиники КГБ, заслуженный врач УССР, подполковник медслужбы Гуменюк, то выявил у «заключенного 300-го» миокардиодистрофию, гипопластический гастрит, астению нервной системы, а проведенный 27 ноября 1954-го рентген и обследование профессора Михнева и доцента Букреева диагностировали язву двенадцатиперстной кишки.
