Василий Гладков - Десант на Эльтиген
Никто в тот момент не мог оценить всю глубину героизма Галины Петровой, потому что мы не все знали о ней. Знали, что она студентка, комсомолка из Новороссийска. Доброволец. И - только. Оказывается, она была молодой матерью. У нее был сынок девяти месяцев от роду, когда она пошла добровольцем на фронт. Она оставила сына первенца на попечение бабушки в родном городе.
В дверь, распахнутую Ковешниковым, хлынула волна влажного холодного воздуха. В блиндаже запахло морем. Майор зашел поздравить с наградами правых соседей полка. Не желая мешать друзьям, я вышел, взяв с собой замполита. Боевая деятельность капитана Рыбакова тоже была высоко оценена: он получил орден Ленина. Докладывая о выполнении решений партактива, капитан говорил, что в батальоне очень тревожатся за, положение раненых. Я ответил, что пока не могу сообщить ничего утешительного, Каждый корабль, подходящий к берегу, используем, чтобы отправить раненых в Тамань. Но кораблей подходит мало. В наших возможностях сейчас одно: усиливать саперные работы, чтобы получше укрыть медсанбат.
С КП морской пехоты был хороший обзор, на север, в сторону Чурбашского озера. Перед глазами простиралась грязно-рыжая поверхность болота, сливавшаяся на горизонте с грязными тучами.
- Капитан! Не пытались проверить проходимость болот на своем правом фланге?
- Нет.. - Рыбаков помолчал, обдумывая что-то. Спросил: - В этом есть срочная необходимость?
- Пока что нет. Но всегда необходимо знать окружающую местность.
К нам подошли Ковешников и Беляков. Командный пункт морского батальона был прикрыт высотками, которые мешали противнику вести наблюдение. Здесь можно было даже пройти во весь рост. Мы вчетвером долго смотрели на болота. Определенного решения в те дни у меня еще не созрело. Но мне захотелось побольше узнать об этом участке. Я распорядился тщательно разведать болото.
- Тут уже один лазил, - сказал, Рыбаков. У него в глазах мелькнули искорки, - Очень интересовался болотами...
- Кто такой? - Ваш ординарец, товарищ полковник.
Мне было известно, что Байбубинов и Говберг иногда совершали вылазки на "ничейную территорию" в поисках картофеля и свеклы. Но болото? Вот уж совершенно неподходящее место для подобных заготовок!
Распрощавшись с Беляковым и Рыбаковым, мы покинули КП морского батальона, Ковешников шел впереди легким упругим шагом. "Спортсмен!" - мелькнула мысль. Ну как, навестили друзей, майор?
- Чудесные люди, товарищ комдив, - живо откликнулся Ковешников. Вообще-то он был не словоохотлив, но в этот торжественный день и у него, видно, душа рвалась наружу, и он с охотой продолжал: - Мы многим обязаны морякам. Ведь они вместе с нами высаживались на северной окраине Эльтигена. А Гнатенко! Как я сожалею, товарищ полковник, что не имею возможности сегодня пожать ему руку и поблагодарить его... Капитан 3 ранга Григорий Гнатенко был командиром отряда плавсредств, на которых первый эшелон 39-го полка шел к берегу Крыма. Рассказывали, что это опытный морской офицер, но встречаться с ним мне не приходилось. С тем большим интересом слушал я майора.
- О нем мало сказать, что опытный. Все, кто был на флагмане, восхищались его храбростью. Кругом такая кутерьма, а он на своем боевом посту уверенно управлял кораблями, маневрировал, не теряя при этом направления высадки. Он ведь дважды меня высаживал;
- В Цемесской бухте тоже шли на его плавсредствах?
- Да. И в Новороссийск, и сюда, в Эльтиген. Оба раза мы с ним шли передовым отрядом, и оба раза именно Гнатенко наиболее удачно высадил десантников на берег. В обоих случаях при подходе к берегу создавалась почти безвыходная обстановка. В самую тяжелую минуту он говорил мне: "Ну, на берег я тебя доставлю, а вот уж по суше плавай сам!"
Позже за подвиги при освобождении Одессы капитану 2 ранга Гнатенко было присвоено звание Героя Советского Союза.
Увлеченно рассказывая о своем боевом соратнике, майор неожиданно сравнил его с красными командирами - героями борьбы против басмачей. Я поинтересовался почему. Оказывается, Ковешников хотя и родился в селе Емельяновке, Оренбургской области, но рос и учился в Средней Азии. Общеобразовательную школу он кончат в 1935 году в Коканде.
- Там все мальчишки грезили борьбой против басмаческих шаек. Для нас тогда не было ничего более возвышенного, чем образ краскома - грозы басмачей... Басмачи - это ж были такие звери, мучители населения, ну как фашисты. И мы мечтали стать смелыми и бесстрашными защитниками народа.
Прислонясь к стене траншеи, я слушал молодого офицера, с радостью ощущая прочную нить преемственности подвига поколений советских людей. А Ковешников рассказывал, что там же, в Коканде, он узнал, что есть в Ташкенте Объединенная Средне-Азиатская Краснознаменная военная школа имени В. И. Ленина. В ней преподавали те командиры и комиссары, которые гоняли по пескам бандитские шайки баев и кулаков. Юноша подал заявление в горвоенкомат и был принят в славную школу. История ее походов пленяла молодое воображение. Ее преподаватели на личном боевом опыте воспитывали курсантов волевыми, инициативными, смелыми, находчивыми.
В 1939 году комсомолец Дмитрий Ковешников был выпущен из военного училища командиром взвода и в сентябре участвовал в освобождении Западной Украины. Потом он стал командиром роты, а осенью 1940 года после инспекторской проверки награжден значком "Отличник РККА" за образцовую подготовку своего подразделения и назначен помощником начальника штаба полка. Ему шел тогда двадцать первый год. Полк стоял на границе и через семь месяцев принял на себя тяжелый удар немецко-фашистских войск на Станиславском направлении. Полк вел непрерывные бои до глубокой осени. Окружение. Борьба в тылу фашистских войск. Попытка перейти линию фронта в районе Харькова. Она закончилась для молодого офицера трагически: фашисты захватили его, он совершил побег при этапировании; был пойман, избит и брошен в Красноградский лагерь. Сутки спустя Ковешников бежал, организовав группу товарищей, и перешел фронт около станции Солнцево. Впоследствии майор говорил, вспоминая те дни: "Я сутки провел у них в лапах. С меня хватит на всю жизнь". Все, что вложило ему в душу наше свободное общество, возмутилось и восстало против унизительного рабства, принесенного фашистскими оккупантами на захваченные советские земли. И это тоже было одним из прочных корней тех подвигов, которые ему довелось совершить на войне. Дальнейшая военная биография майора Ковешникова всецело связана с 165-м запасным стрелковым полком и Новороссийской дивизией.
В тот день, 18 ноября, о котором идет сейчас рассказ, майор сказал: "У меня, товарищ полковник, было две жизненные школы - Ташкентское военное училище и триста восемнадцатая дивизия. Им я обязан всем, чего достиг".
