Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
— Они хотят, чтобы я был для них бухгалтером! Не буду! Я дипломат, а не бухгалтер!
При этом де Флерио кому-то погрозил рукой в воздухе.
Я понял: «они» — это, очевидно, Париж, правительство, министерство иностранных дел. Я улыбнулся. Посол был очень комичен со своими сжатыми кулачками и с выражением возмущения и отчаяния на лице.
— Да в чем, собственно, дело? — спросил я дуайена.
— В чем дело? — с новым приливом раздражения откликнулся де Флерио. Они хотят, чтобы я их информировал о платежном балансе Англии за прошлый год! Что за глупость!
— Простите, — сказал я, подымаясь со своего кресла и подходя к письменному столу, — разрешите взглянуть…
Я стал рыться в разбросанных на столе «Синих книгах». Быстро выбрав то, что было нужно, я полистал тяжелый статистический фолиант и, взяв блокнот и карандаш, выписал на бумажке несколько цифр.
Де Флерио был так ошеломлен моими действиями, что сидел молча, точно онемев. На подвижном лице его отражались смешанные чувства изумления и растерянности. Я протянул послу бумажку с цифрами и спокойно сказал:
— Вот данные, которые вам нужны.
В нескольких словах я дал необходимые пояснения.
Эффект был поразительный. Де Флерио был потрясен и смотрел на меня так, точно перед ним стоял волшебник. На несколько мгновений он даже потерял дар речи. Когда это прошло, он порывисто схватил меня за руки и воскликнул:
— Спасибо! Спасибо! Вот выручили!.. Но как вы этак ловко обошлись с ними?
И де Флерио кивнул на груды «Синих книг» c таким выражением, точно тут было неприятельское войско.
— Ничего особенного, — ответил я. — Просто я по образованию экономист и имел в жизни немало дел с английскими «Синими книгами».
— Ах, вы просто счастливец! — горячо продолжал де Флерио. — Вы разбираетесь в экономике… Ужасная пошла сейчас дипломатия: квоты, лицензии, балансы, пошлины, торговые соглашения… Голова кругом идет… Я во всех этих делах ровно ничего не понимаю…
И потом, точно вдруг рассердившись на кого-то, де Флерио с раздражением воскликнул:
— И не хочу понимать! Я дипломат и экономистом быть не обязан!
Да, де Флерио действительно был дипломатом старой школы. Это я видел теперь собственными глазами. Однако для меня лично только что разыгравшийся инцидент оказался весьма полезным. Обнаруженное мной знакомство с тайнами английского платежного баланса произвело сильное впечатление на французского посла. Оно сразу подняло мой престиж в его глазах.
Когда вопрос о «Синих книгах» был исчерпан, де Флерио перешел к вещам, ему более близким. Он стал расспрашивать меня о моей профессии, о моем прошлом, о семье. Поинтересовался, разумеется, бывал ли я раньше в Англии. В ответ я рассказал послу о моем первом визите сюда в годы эмиграции. Де Флерио сразу насторожился:
— Вы жили в Англии раньше в качестве эмигранта? — переспросил он, как бы желая проверить, правильно ли он понял меня.
— Да, жил раньше в качестве эмигранта, — подтвердил я.
— Когда же это было? — с внезапно оживившимся лицом продолжал де Флерио. — Скажите точно.
— Впервые я приехал в Англию в ноябре 1912 г., - отвечал я, не понимая, почему посла так интересует дата этого далекого события.
— В ноябре 1912 г.? — с еще большей ажитацией воскликнул де Флерио. Ноябрь 1912! Сейчас ноябрь 1932. Ну, конечно, 20 лет! Ровно 20 лет!
На лице де Флерио проступило почти вдохновение. Я недоумевал: в чем дело?
Вдруг де Флерио стремительно бросился к одному из своих книжных шкафов и вытащил оттуда какой-то увесистый том. Он быстро полистал его, и, остановившись в одном месте, глазами пробежал несколько строк. Потом с диким энтузиазмом воскликнул:
— Да, да, совершенно точно! И там тоже 20 лет!
Мое изумление продолжало расти. Я никак не мог взять в толк, что так волнует моего хозяина.
— 20 лет? — с недоумением повторил я. — Какие 20 лет?
Де Флерио между тем продолжал:
— Замечательное историческое совпадение! Вы были в Англии в эмиграции и 20 лет спустя прибыли в Англию послом. Во времена Французской революции Шатобриан тоже был в Англии в эмиграции и 20 лет спустя тоже вернулся в Англию послом. Поразительно! История повторяется!
Де Флерио был в восторге и от избытка чувств начал бегать по кабинету.
— Я очень польщен вашим сравнением, — ответил я. — Но мне кажется, что между мной и Шатобрианом имеется существенная разница: Шатобриан был эмигрантом от революции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей реакции, а я был эмигрантом от реакции и вернулся в Англию в качестве посла восторжествовавшей революции. Это не одно и то же.
— Вы полагаете? — с наивным удивлением спросил де Флерио.
И затем, точно найдя полное разрешение внезапно возникшим сомнениям, он радостно прибавил:
— Но все-таки… И там и там одно и то же: эмигрант и посол… 20 лет и 20 лет… Замечательное совпадение! Второй случай в истории!
Приехав домой, я навел справку в энциклопедии. Де Флерио явно не везло с цифрами. Оказалось, что он и тут ошибся: Шатобриан приехал в Англию в качестве эмигранта в 1792 г., вернулся во Францию в 1800 г. и прибыл в Лондон послом в 1822 г. Как ни считай, между первым и вторым появлением Шатобриана на берегах Темзы 20 лет никак не выходило. Но что это значило для де Флерио? В мире цифр он был точно ребенок…
В течение последующих месяцев мне не раз приходилось встречаться и беседовать с де Флерио на разные темы. Хотя отношения между СССР и Францией в то время были не очень дружественны (а характер отношений между послами в основном определяется обычно характером отношений между их странами), де Флерио оказал мне много внимания: должно быть, это было следствием моего первого визита к нему. В мае 1933 г. он вышел в отставку и уехал во Францию. Официальный Лондон устроил ему пышные проводы. Возвратившись на родину, де Флерио занялся преподаванием истории и читал лекции в Сорбонне. Спустя несколько лет, незадолго до второй мировой войны, он умер.
Вручение верительных грамот
Королевская семья вернулась в столицу, и вручение моих верительных грамот было наконец назначено на вторник, 8 ноября. Одновременно должен был вручать грамоты также новый германский посол Леопольд фон Хеш, прибывший на несколько дней позже меня. Глава протокольного отдела Монк уведомил меня, что я буду считаться старшим по отношению к фон Хешу, так как король примет меня ровно на четверть часа раньше, чем немецкого посла.
— Вы приехали в Англию за несколько дней до господина фон Хеша, пояснил Монк, — и потому мы считаем справедливым дать вам старшинство…
