Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс
В понедельник, 11 января, небо прояснилось. Снежный пейзаж был залит ярким светом луны, даль была серебристо-туманной и над бухтой растянулся низкий слой облаков. Сумерки на юге в полдень были яркими, и вечером температура упала до –35 1/4 °F. В таком холодном воздухе пар из дома Красной скалы поднимался из каждой отдушины. Более скромные жилища поселения были практически полностью занесены снегом. Подготовка одежды из меха шла по плану, и я закончил великолепный спальный костюм, весивший всего 10 фунтов. На следующий день температура упала до –40 1/2 °F., светлая луна на фоне ослепительно белого снега светила так ярко, что эту потрясающую картину трудно передать словами.
13 января – день происшествия: едва не начался пожар. Аструп уронил ящик со спичками с полки на печку и вокруг нее. Спички моментально вспыхнули. Доктор Кук, дежуривший на ночной вахте и спавший на ближайшей к печке скамье, спрыгнул прямо в спальном мешке на пол и упал, как раз «вовремя» – я с размаху выплеснул полное ведро воды, которая по большей части попала доктору прямо в лицо. Второе полное ведро, моментально последовавшее за первым, убедило доктора Кука в слаженности и четкости действий «пожарного отделения» и заставило его в замешательстве отступить. Третьим ведром огонь был потушен.
15 января в полдень сумерки отражались от южного склона гор, и мыс Робертсон на противоположной стороне бухты был освещен стальным светом зари. Температура замерла на отметке –40 °F.
Мегипсу рассказала мне о черной пыли, принесенной восточным ветром и выпавшей на мысе Йорк около года тому назад и сильно испугавшей туземцев. По соседству с нами черной пыли было немного. Большего мне разузнать не удалось, но я не сомневался в правдивости этого рассказа. Это, на мой взгляд, говорит о возможности появления в этой местности вулканической пыли, может быть, из какой-нибудь северной части, еще не исследованной.
26 января юго-западное небо светилось несколько часов темно-желтым и розовым цветом. Впрочем, Арктур и Большая Медведица в полдень были еще видны. После завтрака мы с миссис Пири пошли на лыжах к большой горе в виде амфитеатра, находящейся в полутора милях по направлению к Долине пяти ледников.
Над расщелинами во льду вдоль берега и вокруг гор подымающиеся от них замерзающие ледяные пары образовывали облака тумана.
Вечером три собаки Арнгодоблао и еще одна, незнакомая мне, буквально ворвались в деревню, таща за собой свои постромки. Через час пришли Нипсангва из Кеати и Тавана с верхней части залива Инглфилда, с ними были еще три собаки. Тавана упал в воду и его сани остались на льду. Я дал обоим горячего пунша, и они легли спать на полу.
Нипсангва был братом Аннауки, мужа Дези. Тавана жил со своим семейством и еще одним далеко к северу у вершины залива Инглфилда. Они были очень разными: Нипсангва – сильный, проворный, атлетического сложения, Тавана же – какой-то нескладный, с птичьими ногами, небольшого роста, с больными глазами и походкой, похожей на походку бентамского петуха.
Я узнал от пришедших, что в окрестностях острова Гаклюйта и между ним и Нортумберлендом была еще открытая вода, и лед в проливе между нашим лагерем и Нортумберлендом был очень тонок и местами опасен, так как толстый слой снега защищал его от низкой температуры сверху, а снизу подмывала вода. Возле Кита и Нетиулюме снега было немного, часто дул сильный ветер. В верхней же части залива Инглфилда снега нанесло достаточно. Мерктосар, одноглазый охотник из Нетиулюме, и Кудла убили молодого медведя около мыса Пэрри. Мне доставляло удовольствие видеть перед дверью дома семь прекрасных собак и знать, что страшное пиблокто, или собачья болезнь, давно не встречалась в наших краях.
В пятницу утром, 12 февраля, Аструп и я отправились на лыжах и в меховых одеждах на ледяной покров за Четырехмильной долиной. Мы покинули дом Красной скалы в 9.30 утра и спустились около него на лед бухты. Так как три спиртовых термометра показывали –44°, –43° и –44 °F, то я надел куртку мехом внутрь. После нескольких сот ярдов от дома мне стало жарко, я снял куртку и вывернул оголенными руками наизнанку. Когда я закончил эту операцию, пальцы мои закоченели, но вообще мне было достаточно тепло.
На высоте 2000 футов Аструп остановился передохнуть, а я пошел на ледяной покров и поднялся до высоты около 3000 футов. Начало темнеть; положив голову на Джека, я прилег на четверть часа под нестихающим ветром ледяного покрова. По странному противоречию, которое я часто замечал в полярных областях, мои мысли были заняты рифами, знакомыми мне с юности, и волнами летнего моря, шумящими у их подножия.
Поднимаясь, я сравнительно легко воткнул свой альпеншток на два фута снега (шедшего этой зимой) до ледяной поверхности, образовавшейся в предыдущее лето; в лед острие вошло еще на полтора фута.
Вернувшись с ледяного покрова, я присоединился к Аструпу, и мы пошли домой. Большая желтая луна, окруженная розовым гало, уже поднялась над утесами, когда мы в семь часов вечера вернулись домой, после прогулки длиной в пятнадцать миль. Еще несколько дней, и появится солнце.
Постоянные заботы, сначала связанные с обустройством дома, а затем постройкой саней, ежедневные упражнения на воздухе, посещения туземцев, приятные хлопоты в виде праздников Дня благодарения и Рождества, славное общество и прекрасная еда, – во многом благодаря всему этому арктическая зима пролетела для нас практически незаметно.
Глава VII. Заключенные на ледяном покрове
Ледяной покров позади Четырехмильной долины находился слишком далеко от дома, поэтому я послал Джибсона и Вергоева в четверг 13 января с заданием построить там снежный иглу, в котором могла бы укрыться партия, отправляющаяся на снежный покров для наблюдения за восходом солнца. Они вернулись ночью, сообщив, что стены иглу окончены, но что им не удалось, хотя они и принимались за дело несколько раз, построить кровлю. Джибсон сказал, что он видел отражение солнечного света на высочайшей вершине острова Нортумберленд. Барометрическое определение высоты расположения иглу показало 2050 футов над морем.
На следующее утро, в 9.20, доктор Кук, Аструп и я, одевшись потеплее, вышли из дома. Доктор и Аструп были в оленьих куртках и штанах, а я в оленьей куртке и штанах из собачьего меха. Мы все надели унты и шерстяные чулки. Доктор и я пошли на снегоступах, а Аструп – на своих норвежских лыжах. Наш багаж состоял из оленьих спальных мешков, капюшонов, пеммикана, бисквитов, чая, сахара, сгущенного молока на два дня, спиртовой горелки, кастрюли, кружки спирта, двух ложек, специальных спичек, предназначенных для розжига огня на ветру, лопатки, резака для снега, охотничьего ножа, альпенштока, камеры, записной книжки, анероида, компаса, термометра, максимального и минимального термометра, свечи и часов, флагов Дальгрена и Академии естественных наук и санных знамен миссис Пири и Майд. Утро было мрачное и облачное, и я не хотел ночевать на открытом воздухе; я планировал, что мы только занесем на ледяной покров свой груз и вернемся спать домой, с тем, чтобы снова тронуться в путь в понедельник утром.
