Дмитрий Володихин - Царь Федор Иванович
На царский вклад была сооружена и надвратная Вознесенская церковь с приделом во имя святого Феодора Стратилата в тихвинском Богородицком Большом монастыре (начало 1590-х).
Когда Федор Иванович видел в строительстве каменного храма необходимость, но не считал нужным лично участвовать в этом деле, он давал распоряжение израсходовать казенные средства или дать строителю (например, крупной обители) податные льготы. Именно таким порядком велось строительство Троицкой церкви в Антониево-Сийской обители (конец 1580-х), несколько позднее — в столичных Донском и Симонове монастырях, а также в казанском Богородицком (1594) и Спасо-Преображенском (вторая половина 1590-х) монастырях.
Пискаревский летописец, излагающий храмоздательскую деятельность Федора Ивановича, поминает только те церкви, в отношении которых царь был жертвователем и, по всей видимости, инициатором строительства. Ни одна из церковных построек, возведенных на казенные или монастырские деньги, а не на царские вклады, там не называется. Кроме того, собственно государевы благотворительные усилия четко отделены от храмового строительства, которое ведут Годуновы. Это редкая, поистине драгоценная возможность отделить царя, во-первых, от его соправителя и, во-вторых, от царства. Сведения, почерпнутые из Пискаревского летописца, позволяют сделать вывод: существовала обширная область, где Федор Иванович вел себя абсолютно самостоятельно, более того, мог развить масштабную деятельность.
Федор Иванович не только много жертвовал на храмовое и монастырское строительство, он вошел в церковную историю — наряду со своей супругой — как основатель новых обителей[71]. Но, помимо этого, царь вообще был весьма щедр в отношении Церкви. Когда речь шла об общегосударственной политике, решения принимало аристократическое правительство или, позднее, единолично Борис Годунов. Государь же мог одобрить меры, наносившие материальный урон Церкви, — если всей стране требовалось потуже затянуть пояса. Так, историк А.А. Зимин пишет: «Правительству удалось добиться издания соборного приговора 10 июня 1584 г. об отмене податных привилегий монастырей (тарханов). Он (царь. — Д.В.) подтвердил запрещение 1580 г. монастырям приобретать земли путем покупок и вкладов, держать закладчиков, так как “крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханы во лготе, и от того великая тощета воинскому чину прииде”. Эти меры предполагались как временные… Приговор 1584 г. имел действенное влияние на жизнь страны. Приток владений в монастыри практически прекратился»{110}. Но когда речь шла о персональных пожертвованиях, Федор Иванович оказывался великим милостивцем в отношении храмов и монашеских обителей. Он раздавал им земли, деньги, дарил ценное имущество. И щедрость монарха не принимала вид редких, разрозненных благодеяний, она проявлялась постоянно.
Что ж, царь-инок, человек, ставивший монашеский идеал выше, нежели свое — высочайшее! — положение в государстве, должен был любить монастыри, заботиться о них, проявлять к ним самое милостивое отношение. Патриарх Иов писал о нем: «Зело… бе нищелюбив, вдовица и сироты милуяй, паче же священнический и иноческий чин велми почитая и пространною милостынею повсегда удовляя. И толику ревность по благочестии показа: не токмо во всей державе богохранимаго его царствия, но и во всю вселенную непремолчная слава благочестия его, яко солнечныя луча, простирашеся, и толма милостив бе, яко не точию в своей богохранимой державе пространную милостыню требующим подавая, но и в далныя страны земли, яко нескудная река, повсегда изливашеся. Глаголю же, во Святую гору Афона и во Александрею, и в Ливию, и в Великую Антиохию, и во вся святая места, даже и до самого Божия града Иерусалима, пространная милостыня по вся лета от него посылашася»{111}.
Примеры милостивого отношения к «иноческому чину» привести нетрудно.
Так, суздальский Спасоевфимиев монастырь к концу XVI столетия был крупным землевладельцем, хотя и не принадлежал к числу богатейших обителей. Подавая челобитные «великому государю», иноческая община неизменно добивается от него щедрых уступок в свою пользу. В марте 1587 года она получает от царя богатое пожалование: братии возвращают село Антилохово с двумя деревнями, отнятое у обители в прежние времена. Все «власти и пошлинники всех городов от Суздаля до Васильгорода» получают распоряжение о беспошлинном пропуске судов и возов обители «с рыбой на монастырский обиход». Большая тяжба о рыбных ловлях на Волге также решается в пользу Спасоевфимиевой обители. В сентябре 1596 года монастырь столь же успешно возвращает себе два села и пустошь в Юрьевском уезде, получив на то «указную грамоту с прочетом» от имени Федора Ивановича{112}. Видно, как монастырь год от года улучшает свое положение за счет монарших благодеяний.
Георгиевская пустынь близ города Гороховца, основанная, по преданию, преподобным Сергием Радонежским, получила от царя с царицей в два приема (1591/1592 и 1596 годы) 3696 четей земли — целую область!{113}
Подобных примеров за период царствования Федора Ивановича — весьма много. Указаниями о земельных, денежных и вещевых вкладах этого монарха пестрят вкладные и приходные книги русских монастырей.
Значительная их часть связана с семейной трагедией царя, с многолетним его и царицы молением о «чадородии». Однако этим дело не ограничивалось. У государя было немало иных причин выказать благорасположение к тому или иному храму, иноческой обители, архиерею. Так, например, известны богатые пожалования государя кремлевским монастырям и соборам. Особого внимания заслуживают те из них, которые связаны с царской семьей и приоткрывают отношение монарха к ближайшим родственникам.
Летом 1585 года Федор Иванович пожаловал кремлевскому Архангельскому собору дворцовое село Отцы Святые с деревнями и пустошами в Горетовском стане Московского уезда «по отце своем государе и великом князе Иване Васильевиче всеа Руси»{114}. Размеры пожертвования не свидетельствуют ни о чем, помимо естественного сыновнего почтения к родителю. Для государя и даже просто для знатного и богатого человека дать землю храму или монастырю «по родителех», «по жене» и т. п. было обыкновенной практикой.
Совсем другое дело — пожалование, совершенное Федором Ивановичем 29 августа 1596 года. Тогда московскому Новодевичьему монастырю досталось село Смолинское с деревнями в Верейском уезде. Обращает на себя внимание огромный размер пожертвования. К селу Смоленскому отданы были деревни: Суланковская, Иванкова, Нагибина, Токарева, Мохневая Торховская, Бахтеярова Болотова, Поддубная, Орешковая, Митенино, Лаптевская, Блазнева, Волфинская, Васильчина, Точилова Головкино, Окуловская, Шиленковая, Болсуновая Иванкова, Макаровская, Тилина, Ероховская Пахоминова, Тележникова Теренина, Мартьянова, Резинская Маслова да селища Цылево и Лисицынское{115}. Впечатляющий список, что и говорить! Еще большее удивление вызывает общая площадь отданных монастырю владений. Одни только пашенные угодья насчитывали 2400 десятин в трех полях. По тем временам, а впрочем, и по мерке любого времени, одна эта вотчина составляет целое состояние. На закате XVI столетия с такой земли могли бы служить на великого государя несколько среднепоместных дворян. Все перечисленное богатство Федор Иванович отдал Новодевичьей обители «по старице по Леониде». А старица Леонида в миру была Еленой Ивановной Шереметевой, третьей супругой покойного царевича Ивана Ивановича — государева брата. Это говорило современникам и грядущим поколениям о нежной любви Федора Ивановича к брату. Ко времени, когда было совершено пожертвование, царевич вот уже 15 лет лежал в гробу. Но Федор Иванович все еще печалился о нем, все еще готов был в память о нем отдать по его безвременно овдовевшей супруге огромное имение. Более того, в грамоте она именуется царицей, хотя брат Федора Ивановича монархом не был ни единого дня, — столь велико теплое чувство царя к почившему брату!.. И за порогом жизни земной к старшему из братьев был обращен голос младшего: «Ты должен был править. И мысленно ты всегда со мной. Ты — истинный государь, а твоя любимая жена — государыня. А я… я просто нахожусь рядом и называюсь царем».
