Вячеслав Козляков - Герои Смуты
Из записок офицеров польского гарнизона выясняется следующая картина: первоначальный штурм стен и башен Белого города сапежинцам не удался, но они захватили один из острожков в Замоскворечье и переправились к Кремлю по Москве-реке. Дальнейшее уже стало делом случая, так как, вопреки «мнению пана Госевского», которому «казалось невероятным», что удастся вернуть ворота Белого города, осажденные успешно штурмовали Водяную башню, а потом бои, как пожар в ветреный день, стали перекидываться к Арбатским, Никитским и Тверским воротам. С защитниками Арбатских ворот польско-литовские хоругви не могли справиться целый день и, чтобы не останавливать наступление, оставили их в своем тылу. Никитские ворота им удалось отвоевать, а вот Тверские ворота воевода Мирон Вельяминов, получивший подкрепление от полков, стоявших за Неглинной, смог удержать. Итогом похода войска Сапеги к Москве стало то, что осада города опять ослабла, осажденные получили продовольствие, а со стороны Арбатских и Никитских ворот снова можно было въезжать и выезжать из Кремля.
8(18) августа Иван Заруцкий и другие бояре начали переговоры с Сапегой о том, чтобы вернуться к заключению договора с королем Сигизмундом III.[251] Хотя переговорам этим не придавалось большого значения, сапежинцы, действовавшие совместно с Александром Госевским, оставались настороже. Войско Яна Сапеги встало лагерем близ Новодевичьего монастыря на Москве-реке (сам монастырь был в руках ополченцев, но теперь это уже было не столь важно). Большего гетману Сапеге достигнуть не удалось; к тому же он заболел и через две недели, в ночь с 4 (14) на 5 (15) сентября, умер в Кремле, в бывших палатах царя Василия Шуйского.
На подмогу осажденному войску пришел новый гетман, Ян Карл Ходкевич. Появившись под Москвой десять дней спустя после смерти Яна Сапеги, он вошел в Кремль. В этот момент полкам Первого ополчения удалось зажечь Китай-город, для чего его специально «обстреляли калеными ядрами»[252]. Архиепископ Арсений Елассонский писал: «Едва они вошли внутрь Москвы, как в течение трех дней сгорела срединная крепость, так как русские извне бросили в крепость огненный снаряд и, при сильном ветре, был сожжен весь центральный город». В огне погибли многие шляхтичи, вместе с ними пропали всё их оружие, лошади и награбленное имущество: «Оставшиеся поляки от великих злоключений своих и скорби и от громадного пожара бежали из домов крепости, чтобы не сгореть»[253]. Земля действительно горела в Москве под войском гетмана. «Новый летописец» упоминает серьезные бои в «первой гетманской приход». Войско Ходкевича наступало «от Ондроньева монастыря», но подмосковные «таборы» устояли[254]. О серьезных потерях в войске «полководца Карла», побежденного «дважды и трижды в большом сражении», писал архиепископ Арсений Елассонский.
Вмешательство Ходкевича ни к чему хорошему не привело. Он еще на подходе к Москве зачем-то завернул посольство столичной Боярской думы во главе с боярином князем Юрием Никитичем Трубецким, отправленное на варшавский сейм. Гетману не понравилось, что посольство держалось прежних договоренностей и просило дать «на свое государство» королевича, а не самого короля Сигизмунда III. Однако заставить бояр изменить цели посольства он тоже не смог. Не решил гетман Ходкевич и самой насущной проблемы обеспечения польско-литовского войска. Он только санкционировал разграбление московской казны, из которой выплатил залог принятым им на королевскую службу сапежинцам — короны и посох московских царей. В середине октября бывшие сапежинцы, вставшие под знамена нового гетмана, поехали на зимние квартиры в Гавриловскую волость под Суздалем. За ними последовал и сам Ходкевич, выбравший для постоя Ро-гачев (по дороге на Дмитров)[255].
К тому времени возникла прямая угроза Троицесергиеву монастырю. Возвратившееся в Москву войско Сапеги, уже без своего гетмана, снова было готово повторить попытку штурма Троицы. Для спасения монастыря троицкие власти во главе с архимандритом Дионисием обратились в подмосковные полки, чтобы им прислали воеводу для защиты обители. Отписка об этом сохранилась, она давно была опубликована в «Сборнике князя Хилкова» в 1879 году. Однако при публикации ее неверно датировали 1609 годом — временем первой осады Троицесергиева монастыря, хотя из текста документа видно, что отписка относится именно ко времени стояния под Москвой полков земского ополчения. Монастырские власти — архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын — обращались к «Великие Росии державы Московского государьства боярину и воеводе государю князю Дмитрею Тимофеевичю» (пропуск имени казачьего предводителя более чем красноречив). Именно у Трубецкого они просили прислать в монастырь «для нынешнево времени» Андрея Палицына с воеводой Наумом Плещеевым[256]. Более точно датировать это обращение помогают документы, сохранявшиеся в архиве Палицы-ных, обнаруженные и опубликованные в «Археографическом ежегоднике за 1989 год» Светланой Петровной Мордовиной и Александром Лазаревичем Станиславским. Им посчастливилось разыскать указную грамоту от воевод земского ополчения Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого с благодарностью воеводе Андрею Федоровичу Палицыну за земскую службу Грамота датирована 25 октября 1611 года. В ней признавались заслуги воеводы, которому по приговору троицких властей «архимарита Дионисья и всего собору», а также целого воинского совета из оказавшихся в монастыре боярина князя Андрея Петровича Куракина, думного дворянина Василия Борисовича Сукина, «дворян и детей боярских, и атаманов, и казаков, и всяких ратных людей» поручили защиту Троицы. В грамоте из подмосковных полков так сказано о заслугах воеводы: «…ты, Ондрей, ходишь под литовскими людми из Тро-ецкова монастыря, а с тобою дворяне и дети боярские, и троецкие слуги, и стрелцы, и Божиею милостию литовских людей побиваете и живых многих емлете панов шляхтичей и пахолков… И ты б, господине, и вперед Богу и всей земле служил так же, как начал, так и совершал…»[257]
Следовательно, в этот момент в Троицесергиевом монастыре и не думали о каких-то других спасителях, кроме тех главных воевод Первого ополчения, которые направили к ним Андрея Палицына из-под Москвы. Впоследствии тот продолжал свою земскую службу и зимой 1611/12 года оказался в Переславле-Залесском вместо покинувших город прежних воевод. Палицыну удалось наладить оборону города и сохранить контроль Первого ополчения над разными дорогами, шедшими от Переславля-Залесского в другие стратегически важные города Замосковного края — Юрьев-Польский, Владимир, Ростов, Ярославль и Кострому.
