Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 1, Афган)
Максим побрел в горы, выбирая путь между огромными валунами. Жажда мучила все сильнее и сильнее. Внезапно он услышал вдалеке стрекот вертолетов. Машины летели по направлению к погибшему самолету. Максим кинулся назад, надеясь, что его увидят и подберут. Он бежал, не разбирая дороги, оступаясь и падая, разбивая в кровь колени и локти. Когда он подобрался ближе к горевшему самолету, там кипели взрывы. У огромного костра метались фигуры людей, стрелявшие из автоматов по проносящимся над ними огромным стрекозам, изрыгающим пламя. Максим спрятался за камнями, поняв, что это и есть война, а люди внизу - душманы, за головы которых, якобы, полагалось сто рублей за штуку. Поди, возьми, на пару тысчонок внизу голов наберется! Душманы стремились на тропу, чтобы уйти в ущелье, но пулеметные трассы сшибали их с узкой дорожки, сметали вниз. В завершение боя с вертолетов саданули Курсами, круша и ломая все вокруг. Максим даже пожалел, что вернулся сюда и порадовался, что душманы не карабкались в его сторону. Когда уже никто и ничто не шевелилось, вертолеты сделали круг над местом гибели самолета. Максим вылез из-под камней и, вскарабкавшись на один из них, замахал руками, закричал во все горло. Один из пары вертолетов развернулся носом в сторону Максима, хищно блеснув под солнцем блистерами, и понесся на солдата, высоко задрав хвост. Пули легли ровно прочерченной дорожкой прямо у ног Максима. Максим юркнул под камень, забился в щель под ним и лежал обмирая от ужаса, пока вертолеты дважды прошлись над грядой и улетели. Максим слышал их удаляющийся стрекот, потом, преодолев страх, выглянул из своего убежища, увидел, куда уходили машины, и решил идти вслед за ними. Ему предстояло пройти через пожарище. Максим осторожно прошел между разорванными, истерзанными трупами людей, не решаясь взять из мертвых рук оружие.
Теперь он брел обессиленно по узкой кромке горной тропы, изуродованной вертолетными атаками... Когда наступила ночь. Максим еще не сошел с тропы, не нашел места для ночлега и с отчаянием обреченного продолжал двигаться по ней, уже ничего не чувствуя ни руками, ни ногами. Неожиданно камень, на который наступил Максим, просел под ногой вместе с куском тропы, и Максим заскользил вниз по пологой стене скалы, пытаясь ухватиться за что-нибудь руками. Бесполезно. Удар о камни, потом еще скольжение вниз, и снова удар.
Всего два месяца прошло с тех пор, как Максима проводили в армию. ...Максим пришел в себя от яркого луча света, бившего прямо в глаза, и шепота:
- Товарищ капитан, вроде бы наш...
Максим приоткрыл распухшие веки, отдернул голову от узкого жала-луча фонарика и, едва шевеля разбитыми губами, прошелестел:
- Наш, наш...
Глава 19. Вадим
...Кто-то шел по пустыне, оставляя на песке отчетливые легкие отпечатки небольших ступней. Шел он не торопясь. Расстояния между отпечатками были равновеликими, и своей размеренностью успокаивали. Легкий песок, скорее даже пыль, не соскальзывал в углубления, а оставался недвижимым, как будто запечатленным навеки в материале скульптора. Следы тянулись с запада на восток, ближе к югу, от Кушки до Кандагара. Их было видно не только на поверхности кажущейся мертвой пустоши, но и на скалах древнего Гиндукуша, на плодородной почве апельсиновых рощ Джелалабада и даже на зыбких водах рек, кяризов{22}, арыков и горных озер. Эти отпечатки некрупных ног вселяли уверенность, что через все можно м нужно пройти, что нужна рассудочная размеренность во всем, что не нужно принимать мгновенных решений, которые по-разному могут повлиять на дальнейшую жизнь человека.
Там, где пролегали эти следы, зоркий снайпер отцедил в сторону от уже обреченной жертвы алой глаз винтовки; мина, готовая рвануть под тяжело груженным грузовиком, отказывалась выполнить свою смертоносную работу; кобра, вытянутая стремительным копьем в разящем прыжке, внезапно свертывалась безобидным кольцом и шлепалась в пыль, ошеломленно вращая хищной головой в обмякшем капюшоне. Так было везде, где ступили эти ноги - все теряло свою способность убивать и уничтожать. Но не многим было дано видеть эти следы и узнать, кому же они принадлежат.
...Вадим их видел...
Он два года стремился к тому, чтобы постичь тайну увиденных следов. Увидеть того, кому они принадлежат. И вот теперь, перед концом своей короткой жизни, он увидел ЕГО, к кому так давно стремился. Он не мог разглядеть лица, подернутого золотым сиянием, но все равно угадывал какие-то черты, подсказанные глубоким подсознанием. Вадим видел ЕГО руки, тонкие, но сильные. Левая прижата ладонью к груди, а правая вытянута вверх двоеперстием. Невысокая фигура скрывалась серо-голубыми с золотистым отливом широкими складками длинного плаща. Косые ступни выглядывали из-под одежды, те ступни, по следам которых шли многие люди долгими веками.
Вадим хотел подняться, приблизиться к уже близкой фигуре, но оторванные, раздробленные кости бедер лезвиями осколков больно резанули по истерзанной плоти, но не выбили сознания, а лишь огорчили невозможностью приблизиться к обожаемой фигуре. Вадим решил ползти на руках, но они не слушались, не повиновались, когда-то сильным мышцам. Вадим обеспокоенно повел глазами вправо, влево, и отчаяние охватило его. Левая рука, крепко обхватившая стиснутыми пальцами цевье автомата, бесполезно лежала в пыли, оторванная неожиданным взрывом мины, которая лежала здесь давно и ждала своей жертвы. Этот час пришел чуть раньше, чем пролегли следы, убивающие саму смерть. Правая рука сжимала ручку автомата, надавив указательным пальцем на спусковой крючок всей силой оторванных мыши. И опять что-то не давало полностью погрузиться в отупляющее отчаяние. Пылающая боль в мозгу внезапно отступила. Вадим стиснул зубы, попытался перевернуться на живот, чтобы ползти змеей к спасению, которое, он знал это, ждет его в обладателе сияющей фигуры. Движение обрубленного тела только дало ток крови, и свежие потоки ее обнажили изорванную осколками грудь с переломанными ребрами и, то пульсирующими, то вздымающимися со свистом вверх, то опадающими с хрипом вниз внутренностями. Вот теперь-то обреченность защемила сердце, закололо яростью несбывшейся надежды. Вадим дернулся по направлению к фигуре, уже почти полностью залитой заревом заходящего солнца - и свершилось чудо...
Страшно укороченное тело Вадима поднялось плавно в воздух, заскользило к открытым теплым ладоням, протянутым к нему - медленно скользящему по воздуху телу мученика. Ладони мягко коснулись обнаженных жутких ран Вадима, и боль пропала. Ушла боль, покинула умирающее тело. Вадим благодарно взглянул в лицо своего утешителя, но увидел только его огромные, с бездонной лаской глаза и услышал тихий голос:
