Игорь Оболенский - Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин
Распутин буквально физически ощущал собственную значимость и все больше и больше входил во вкус — рабское почитание министров пьянило мужика, которого всего пару лет назад не пускали на порог мало-мальски уважаемых домов.
И со временем произошло то, что и должно было рано или поздно случиться — Андроников начал терять свое влияние на «старца».
С каждым днем он понимал это все яснее и яснее. Ситуацию усугубляло и то, что его ставленники в МВД — Хвостов и Белецкий — тоже больше не нуждались в услугах грузинского благодетеля.
Тем более что Андроников в открытую использовал имя Распутина, отправляя к высшим сановникам империи (в глазах которых он и Распутин уже стали одним целым) своих людей. Не забывая, разумеется, о святом — получить гонорар за содействие.
При этом князь продолжал брать деньги и для передачи «старцу». Хотя суммы из рук Белецкого были сущими копейками по сравнению с теми десятками тысяч, которые Андроников получал в качестве благодарности от всевозможных авантюристов, желающих обделать свои дела.
* * *Распутин к этому времени окончательно превратился в одиозную фигуру, с которой связывали многочисленные беды и на фронте, и в повседневной жизни страны. В Семье главной противницей «старца» была вдовствующая императрица Мария Федоровна.
Конечно же, Андроников чувствовал недовольство собой со стороны Распутина и Анны Вырубовой, бывшей главным связующим звеном компании с царским Дворцом. А потому князь попытался сыграть на два лагеря. И отправил императрице Марии Федоровне «компромат» — фотографию, сделанную в квартире Распутина, на которой тот был запечатлен в компании женщин. Среди них была и Анна Вырубова.
Ее Величество передала фотографию великой княгине Елизавете Федоровне, родной сестре императрицы.
Та немедленно отправилась в Царское Село. Но разговора двух сестер не получилось. На предостережения о том, что недовольство Распутиным в народе переносится и на царскую семью, которая окружила себя нечистыми на руку и помыслы людьми, и вот-вот может произойти самое страшное, императрица холодно ответила: «Все это неправда. Народ любит нас». Покидая сестру, которая дала понять, что аудиенция окончена, великая княгиня произнесла: «Не забывай о судьбе Марии Антуанетты, которую точно так же любивший ее народ отправил вместе с мужем-императором на гильотину»…
Между тем недовольство «старцем» все активнее начинали выражать и депутаты Государственной Думы, собиравшиеся чуть ли не создать специальную комиссию по расследованию деятельности Распутина. Для министра Хвостова, отвечавшего за «имидж» Распутина в обществе, это было крайне нежелательно.
А потому было решено на время отправить Распутина обратно в Сибирь, на родину. Его отъезд был на руку и Андроникову. За время отсутствия Григория он мог вновь попытаться укрепить свое положение — льстивыми письмами Распутину, которые «старец» раньше так любил. Надеялся князь наладить отношения и с Вырубовой.
Уговорить Распутина совершить странствие по святым местам предстояло игумену Тюменского монастыря иеромонаху Мартемиану. В департаменте полиции было собрано целое досье на иеромонаха, в котором значилось, что «тот любит погулять и выпить». А значит, рассудили Хвостов с Белецким, сумеет устроить для Распутина хорошее путешествие. Мартемиана вызвали в Петербург и поселили на Фонтанке, у Андроникова. Из-за обилия церковных лиц его квартиру даже стали называть «монастырем».
План по отправке Распутина из Петербурга стал последним совместным действием министра Хвостова и князя Андроникова. Князь сумел вытребовать для себя из фонда МВД особое вознаграждение за то, что предоставил квартиру иеромонаху. Министр знал, что дни Андроникова возле «старца» сочтены, и легко расстался с деньгами.
Но Распутин в последний момент уезжать отказался. И тем самым в очередной раз обыграл своих врагов. Как впоследствии стало известно полиции, во время поездки планировалось совершить убийство Распутина. Иеромонах Мартемиан должен был выбросить «старца» из вагона. План убийства, разработанный якобы при активном участии министра Хвостова, разрушил его заместитель Белецкий, которому о покушении рассказал подпоенный им Мартемиан.
* * *Распутин понял, что с Хвостовым ему не по пути. Равно как и с Андрониковым, который уже настолько забылся, что позволял себе в открытую спорить со «старцем».
Генерал Спиридович по долгу службы был в курсе происходящего: «Распутина это злило. Кроме того, он не встречал со стороны князя того раболепства, которым его дарили Хвостов, Белецкий и многие другие. Князь все-таки держался с ним настоящим, хотя может быть и скверным, но барином. Князь тяготил мужика, и Распутин хотел от него отделаться. Лишним сделался Андроников и для Хвостова. Он успешно сыграл свою роль в его сближении со „старцем“ и Вырубовой и более не был нужен».
Андроникова практически отлучили от «старца». И тогда князь отправился искать поддержку у подруги императрицы. Но Вырубова даже не нашла времени принять бывшего знакомца. О посланной Андрониковым вдовствующей императрице фотографии, сделанной в квартире Распутина, Анна Александровна была проинформирована Хвостовым в тот же день, когда фото было доставлено во Дворец. При этом министр в приватном разговоре посвятил Вырубову в некоторые детали частной жизни Андроникова. Подобного Вырубова простить не могла…
Устранить Андроникова удалось очень быстро. Из Вятки в Петербург срочно вызвали полковника полиции Комиссарова, известного своими обильными возлияниями и похождениями по женщинам. Лучшего спутника для Распутина нельзя было и желать. Полковнику спешно присвоили звание генерала и представили Распутину, которому льстило, что у него появился личный охранник с генеральскими погонами.
Министр Хвостов доложил Государю, что Комиссаров станет для Распутина охраной и одновременно сможет избавить его от дурных влияний. В виду имелся, конечно же, князь Андроников. И кахетинец окончательно получил отставку.
А в скором времени вслед за ним последовали и Хвостов с Белецким. При этом бывшие коллеги с удовольствием «топили» друг друга. Белецкий рассказывал о желаниях Хвостова устранить Распутина. Направо и налево товарищ министра раздавал интервью, в которых возмущался стремлением своего начальника «вернуться во времена Венеции с ее наемными убийцами и нападениями из-за угла». А министр в это же время говорил, что он «человек без задерживающих центров и ему все равно — ехать с Гришкой в бордель или сбросить его с буфера поезда».
