Элина Быстрицкая - Встречи под звездой надежды
На Америку я смотрела широко открытыми глазами. Все было для меня внове. Неожиданности, как говорят, подстерегали на каждом шагу. С одной из них я столкнулась в первый вечер пребывания в Вашингтоне: нас пригласили на прием к президенту в честь японского посла. Там присутствовала вся американская политическая элита, а мы, советские кинематографисты — трое мужчин и женщина, — были чем-то вроде экзотической приправы.
После прилета нас разместили в отеле, предупредили, что времени в обрез, — на такие приемы нельзя опаздывать. Распаковать свои туалеты, тем более прогладить их, просто не было возможности. Я была в синеньком костюмчике из джерси — в нем и отправилась. У меня еще не было опыта посещения подобных мероприятий, просто знала, что надо быть хорошо и аккуратно одетой. Костюмчик на мне, по московским понятиям, был модный, он мне очень шел, словом, я чувствовала себя в нем уверенно. Как говорится, смотрелась. Супруга президента госпожа Эйзенхауэр подошла ко мне со своим модельером. Она предложила, чтобы мне сшили вечернее платье, а я разрешила бы сфотографировать себя в этом платье для журнала «Америка». Со всех точек зрения это предложение было лестное и выгодное. Но я лихорадочно прикидывала: «А имею ли я моральное право принимать такой подарок? Потом доказывай, что ты не верблюд». Я отказалась: мол, у меня нет на это времени. Госпожа Эйзенхауэр бросила на меня удивленный взгляд, но уговаривать, естественно, не стала.
Мы все в те времена за рубежом ходили «застегнутыми на все пуговички». До сих пор помню советы, которые давали нам перед поездкой: «Следите за собой, чтобы вас не застали врасплох. Они такие…»
Что греха таить, и мы не были готовы к восприятию незнакомого нам образа жизни, культуры, о которой имели весьма поверхностное и часто превратное представление. Вспоминаю, как на одной из выставок мое внимание обратили на картину: голубое поле и красный квадрат внизу. Я самоуверенно прокомментировала: «Это что за живопись? Такое и я могу нарисовать…» Экскурсовод, который нас сопровождал, пытался объяснить мне, что художник выразил своими средствами хорошее настроение, покой и умиротворенность. Но я его не понимала.
Американцы принимали нас очень хорошо. А от посольства нами занимался работник, который «отвечал» за культурные связи, очень симпатичный молодой человек, кажется, его звали Сергеем. Каждый вечер он мне говорил:
— Пойдемте, я вас прогуляю.
Я охотно соглашалась, ведь вечером в одиночку выходить не стоило. Не сказала бы, что я так уж рьяно выполняла рекомендации «не отрываться» от делегации. Просто, наверное, каждому знакомо это чувство: огромный чужой город излучает угрозу… Время не летнее, но в отеле было душно, и, конечно, хотелось выбраться на улицу из замкнутого пространства.
Молодой дипломат во время прогулки подробно рассказывал мне, кто где был, что говорил на встречах с американцами. Я все выслушивала, мне это было интересно, ведь речь шла о моих товарищах по делегации.
Насторожилась я лишь тогда, когда Сергей в один из вечеров сказал, что Николай Константинович Черкасов на встрече со зрителями, по его мнению, допустил оплошность. Из зала выкрикнули:
— Да здравствует свободная Россия!
И тот поддержал, ответив, что он тоже за свободную Россию.
Молодой дипломат, специалист «по культуре», прокомментировал:
— Он, очевидно, не знал, что это значит и чей это лозунг.
Я тоже тогда этого не знала, но промолчала, а лозунг этот был принят в диссидентской среде. И только тут я поняла, что он мне не просто рассказывает, а докладывает!
Наступил день нашего отъезда… В аэропорту я отвела моего постоянного «собеседника» в сторонку и сказала:
— Сергей, я вам очень благодарна за то, что вы так интересно рассказывали о моих товарищах… Но с нами должен был поехать, — я назвала фамилию, — правда, в последний момент его поездку отменили. Почему — я не знаю. Может, это ему надо было рассказывать? А мне — совсем не обязательно.
Он буквально остолбенел. Я его успокоила:
— Вы не волнуйтесь. Я никому об этом не стану докладывать.
Мне было искренне жаль парня, который ревностно выполнял свои служебные обязанности и попал в неловкую ситуацию.
Я думаю, что сейчас он уже пенсионер и эта история его позабавит, тем более что фамилию его я не назвала.
Когда я прилетела в Москву, мне надо было сразу же пойти на Старую площадь сдать финансовый отчет. Я шла по Москве, городской транспорт не ходил, были очередные парадно-торжественные похороны, не знаю уж кого. Люди старшего поколения помнят эти годы, когда одного за другим советских руководителей и «выдающихся зарубежных друзей» провожали «в последний путь».
Погода была студеная, снежная, и я пришла в приемную Фурцевой страшно озябшей. А меня ожидал очень теплый прием. Екатерина Алексеевна, когда я вошла в ее кабинет, созвала своих сотрудников и тех, кто был в ее приемной:
— Идите все сюда! Посмотрите на это чудо!
Оказалось, это я была «чудом»! Кто-то раньше меня успел доложить о поездке, о встречах с американцами и не поскупился на добрые слова. Не скрою, мне было приятно, хотя я и не очень думала о том, что такой отзыв дает мне зеленый свет для будущих зарубежных поездок. Подобные меркантильные соображения как-то не приходили в голову.
Вспоминая те времена, я думаю, как хорошо было жить по велению сердца и не прикидывать: это на пользу, а то — наоборот…
Я не очень понимала восторги могущественной Екатерины Алексеевны, ибо, с моей точки зрения, во время поездки в США оставалась такой, какой тогда была — любознательной, искренней, приветливой ко всем. Американцы знали, что в СССР я звезда экрана, и, с их точки зрения, вела я себя очень нетипично — не капризничала, не требовала к себе особого внимания, в любую минуту быстро собиралась и готова была ехать на очередное мероприятие. Словом, у американцев со мной не было особых хлопот, а у меня — с ними. Тем более хозяева были неизменно внимательными и деловитыми.
На встречах задавалось множество вопросов, и я отвечала на них со всей искренностью. Один вопрос был очень интересный: «В каком департаменте вы получали инструкции перед поездкой в Соединенные Штаты?» Я удивилась и сказала: «А почему вы меня об этом спрашиваете? Значит, американские актеры, которые сейчас в Москве, получали какие-то инструкции?» Раздался громкий смех… Большинство вопросов были благожелательными, мои ответы на них понравились и американским зрителям, и сопровождавшим нас посольским работникам. Именно это и имела в виду Екатерина Алексеевна, когда говорила о «чуде».
