Герберт Вернер - Стальные гробы
Совершив очередное погружение, мы стали ждать. Через шесть часов, перед полуднем, судно береговой охраны наконец прибыло. Зигман подождал до тех пор, пока корабль не приблизился настолько, что в окулярах перископа можно было увидеть его капитана. Затем мы всплыли. Из корпуса лодки выбрались наружу изнуренные подводники, жадно вдыхая свежий воздух. Одни принялись заряжать зенитки и пушку, другие, сделав первые неуверенные шаги, падали на палубу. Едва различимая фиолетовая полоса по правому борту свидетельствовала о нашем приближении к берегу. Вскоре при ярком солнечном свете стали отчетливо видны участки зеленых насаждений, белые стены и красные крыши домов. «У-230» без единого выстрела вошла в порт.
Командир, напоминавший своей длинной рыжей бородой викинга, с удовольствием курил сигару. Команда собралась на кормовой палубе, покуривая и перебрасываясь шутками. Лица людей выглядели пожелтевшими. Когда я вел лодку к бетонному причалу, переполненному встречающими, внутренняя бухта взорвалась бурей аплодисментов. Заиграл духовой оркестр. Наши подводники, впервые участвовавшие в боевом походе, были ошеломлены столь восторженным приемом. Даже мы, небольшая группа ветеранов, находили его после восьми недель противоборства со штормом, морскими волнами и противником весьма трогательным.
Прямо перед нами у кромки моря высились гигантские бетонные сооружения – непробиваемые авиабомбами навесы, которые укрывали более 40 подлодок. «У-230» осторожно подошла к одному из причалов.
– Средний назад. Застопорить двигатели. Закрепить концы.
Публика на берегу затихла. Команда лодки выстроилась на палубе. Я доложил о построении капитану, а Зигман отдал рапорт командующему Девятой флотилией подводных лодок. После того как мы, исхудавшие бородатые герои, пройдя по сходням, осторожно ступили на твердую землю, нас засыпали цветами и зацеловали всегда находчивые девушки из административных органов базы.
Пошатываясь с непривычки на твердой земле, мы перенесли свои пожитки в одно из многоэтажных зданий, которое принадлежало флотилии. Я обратил внимание на то, что наш огороженный комплекс зданий содержался в хорошем состоянии и бдительно охранялся. Некоторые постройки были закрыты маскировочной сеткой, чтобы ввести в заблуждение пилотов бомбардировочной авиации неприятеля. Этот военный городок должен был стать моим домом во время наших стоянок в порту.
Перед тем как побриться, нам пришлось принять участие в приемах и торжествах, которые окончились далеко за полночь. Гордые боевыми успехами и жадные до удовольствий, мы проявляли сверхусердие во всем. Объедались обильной пищей Бретани, пили много французского вина, чересчур громко пели, шутили и смеялись. Никто не упрекал нас за излишества. Было приятно сознавать, что окружающие понимают наше состояние после пережитых испытаний.
Утром в 8.00 я построил экипаж лодки на асфальтированной площадке. На перекличку явилось лишь несколько человек. Остальные были недееспособны. Несколько часов я занимался приведением их в чувство, особенно Риделя и Фридриха, а также подготовкой документов для доклада командира в штабе. Только проведя в заботах на берегу 16 часов, я смог подумать о себе. Принял продолжительную горячую ванну, тщательно выбрил девятинедельную черную бороду, надел свежую форму и подстригся в парикмахерской. Затем в обновленном состоянии я отсортировал почту и принялся читать адресованные мне письма. Первыми вскрыл розовые конверты от Марианны. Судя по одному из ее писем, в Берлине было неспокойно.
«На прошлой неделе снова были воздушные налеты англичан, – писала Марианна, – четыре раза ночью и два раза каждый день. Они ужасны. Как ты знаешь, я работаю в центре Берлина и на прошлой неделе провела много времени в бомбоубежище в подвале под зданием, где расположен наш офис. Пока я там пряталась, бомба угодила в здание напротив и полностью его разрушила. Никто не спасся. Все были похоронены заживо в подвале – какой смысл прятаться в таких убежищах? По дороге домой я видела пожары, разрушения и погибших людей. Все время плакала. В этот день под обломками погибла моя лучшая подруга. Не могу понять, почему мы не можем отогнать „томми“. Ведь это столица страны, она должна быть лучше защищена. Трудно сказать, до чего мы дойдем. Геринг обещал, что ни один вражеский самолет не пролетит над Германией. Куда он делся со своим обещанием? О нем ничего не слышно в последнее время.
Вчера я слышала новости об успехах наших подводных лодок в Атлантике и думала о тебе. Родной мой, я молюсь, чтобы ты всегда возвращался живым из своих походов и находил мои письма. Я постоянно думаю о тебе и хочу быть с тобой. Пожалуйста, береги себя. Когда кончится война, вернется все то, что было на озере Констанца под ореховым деревом в длинные теплые летние ночи 1939 года…»
Я был встревожен. Думал о том, чтобы уговорить Марианну оставить столицу и поселиться, хотя бы на некоторое время, в провинции. Мать писала: «Воздушные налеты были в районе Франкфурта. Соседи помогали друг другу в тушении на крышах зажигательных бомб, иногда сбрасываемых британскими пилотами. Отец много работает, а Труди, теперь уже семь месяцев „невеста войны“, помогает отцу в качестве секретаря его офиса». Новости из дома порадовали меня. В своих письмах матери и Марианне я убеждал их, что скоро все изменится к лучшему.
Я твердо верил в это, несмотря на явное ухудшение ситуации. Воздушные рейды противника на немецкие города неуклонно возрастали по числу и масштабам, переходя грань простого запугивания. Газеты и радио сообщали о разрушениях и человеческих жертвах в результате налетов уклончиво, но я чувствовал, что нас настигает суровое возмездие.
Этот вывод подкреплялся горькими фактами. С большой неохотой я был вынужден согласиться с доводом, что за время нашего пребывания в море на Восточном фронте произошел неблагоприятный для нас поворот. Очевидно, в результате зимнего наступления Советов мы потерпели поражение в Сталинграде, где была разбита наша 6-я армия. Вести с североафриканского театра войны были также неутешительны. Англичане неумолимо наступали в пустыне с большим или меньшим успехом. Тем не менее мне казалось, что эти неудачи носили местный характер и не влияли на общий исход войны.
Фактически Германия добивалась существенных успехов только в морских сражениях. Битва за Атлантику развивалась благоприятно для нас. Наши подлодки, сведенные теперь в большие «волчьи стаи», потопили невероятное число кораблей союзников на фронте от Полярного круга до Карибского моря. Март 1943 года стал для нас самым успешным месяцем в истории подводной войны. Наши подлодки отправили на дно суда союзников общим тоннажем в миллион тонн. Сейчас около 250 подлодок совершали боевое патрулирование в различных морях, проводили учебные переходы в Балтийском море, переоснащались в портах, были близки к выходу из сухих доков после ремонта. Наша программа строительства подлодок стала приоритетом военного производства.
