Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович

Наше обращение к министру финансов, начальнику Генерального штаба, начальнику финансового управления Вооруженных сил и др. положительного результата не дало; нам только решили выплатить аванс за первую половину января, что не меняет создавшегося положения» [292].

Решение по письму офицеров Советской армии было принято положительное. Неизвестно, правда, с кем оно согласовывалось: не с самим ли Сталиным? Это — личное согласие — потребовалось даже в решении об изменении графика работы столичных универмагов… [293]

Национальное хозяйство управлялось «в ручном режиме», принципы мобилизационной экономики никто не отменял. По-прежнему считалось, что это единственный путь восстановить хозяйство. Косыгин этого не оспаривал, хотя явственно ощущал, что управленческой «элите» не хватает ни инициативы, ни ответственности. Чиновники боятся и шаг ступить самостоятельно, а потому любой вопрос, связанный с экономикой, топят в согласованиях. Сам Косыгин привык принимать ответственные решения и добиваться их исполнения. Однако он уже начинал ощущать, что «игра по правилам» тормозит развитие.

Минфин

Февраль 1948 года — новый поворот в судьбе Алексея Николаевича, 16 февраля он был назначен министром финансов СССР [294].

Прежнего министра А. Г. Зверева, по его собственным словам, сделали «восьмым замом», на что супруга Арсения Григорьевича заметила: зато он стал «рано» приходить с работы — к 10 часам вечера. Сам Зверев отмечал изменение поведения коллег — некоторые при встрече изображали занятость и рассеянность: «Очень интересно наблюдать!» [295] Алексей Николаевич был не из числа тех, кто старался его игнорировать, и, ценя предшественника как специалиста, привлекал его к подготовке важных расчетов и документов.

Смысл «рокировки» (по-другому оценить нельзя) — в том, что, понимая известное недовольство реформами, Сталин решил на время «спрятать» Зверева, выставив более крупный (с точки зрения управленческих особенностей, но не как специалиста в финансовой сфере) авторитет — Косыгина. Понимал ли это Косыгин? Бесспорно, понимал. Так же, как понимал и последствия — реальные и гипотетические. Но и возражать, отказываться не имел никакой возможности — решение «Самого». И все свои «соображения» и «возражения» держал «при себе», правильнее сказать — «в себе», не давая никому даже повода для замечания.

Уже через два месяца после назначения Алексей Николаевич подготовил докладную записку «О повышении покупательной способности рубля и реальной заработной платы». Картина выглядела весьма оптимистично:

«Сообщение Госплана о повышении покупательной способности рубля на 41 % подтверждается представленными расчетами. Расчеты показывают также, что соответственно в среднем повысилась и реальная заработная плата. Кроме того, в I квартале 1948 г. имело место повышение на 7 % средней денежной зарплаты по сравнению с I кварталом 1947 г., в результате чего общее повышение реальной зарплаты составит 51 %.

В указанных выше расчетах не учтено снижение государственных цен, произведенное 10 апреля 1948 г.

Как видно из прилагаемых расчетов, повышение покупательной способности рубля имеет место не только за счет снижения цен в государственной и кооперативной торговле, но еще в большей мере — за счет снижения цен на колхозном рынке, в результате денежной реформы, отмены карточной системы и снижения государственных цен.

Данные об объеме колхозной торговли являются расчетными (отчетности по колхозной торговле не существует), и точность их на основе имеющихся материалов не может быть определена. В связи с этим предлагаем поручить Госплану СССР представить предложения в Совет министров СССР об улучшении в дальнейшем учета и разработки бюджетов рабочих и крестьян, производимого органами ЦСУ» [296].

Удалось ли справиться с «черным рынком», что являлось немаловажной задачей реформы? Косыгин мог ориентироваться на данные Министерства внутренних дел: с 16 декабря 1947 года по 1 мая 1948 года органами МВД было выявлено скрытых от учета и похищенных товаров на 61 715 187 рублей и выявлено незаконных вкладов в сберегательные кассы и отделения Госбанка на 101 504 500 рублей. Возбуждено 9975 дел, по которым привлечено к уголовной ответственности 9551 человек, в том числе 4401 человек членов и кандидатов в члены ВКП(б).

У лиц, привлеченных за преступления, связанные с проведением денежной реформы, изъято:

Общая сумма возвращенных государству средств в порядке возмещения ущерба, причиненного преступниками в ходе проведения денежной реформы, составила свыше 160 миллионов рублей.

Более половины привлеченных за преступления составили работники торговой сферы, среди них из системы Министерства торговли — 4017 человек, из потребительской кооперации — 4129 [297].

^{Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О председателе Бюро по торговле и легкой промышленности при Совете министров СССР». 9 июля 1948. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1513. Л. 73]}

Последняя цифра — количество «ворья» из потребкооперации — была для Алексея Николаевича особенно неприятна… Да и вообще, цифры свидетельствовали о превалировании в обществе «негатива». Где «социалистическая сознательность»? Где поддержка усилий государства со стороны общества? Что — никак не удается перебороть убежденность в том, что «воровали, воруют и будут воровать»? Причем почти половина из арестованных и осужденных лиц — с партийным билетом в кармане… Было над чем задуматься.

9 июля 1948 года А. Н. Косыгин был освобожден от обязанностей председателя Бюро по торговле и легкой промышленности при Совете министров СССР «ввиду перегруженности его работой по Министерству финансов СССР» [298]. Дел в Минфине действительно хватало…

31 августа 1948 года Алексей Николаевич узнал о скоропостижной смерти, в возрасте 52 лет, Андрея Александровича Жданова. Многим обязанный ему в своей карьере, он уважал этого человека, хотя и осознавал, что Жданов — личность крайне противоречивая и неоднозначная: он способствовал не только поднятию своих «креатур» в «князи», но и «опусканию назад» провинившихся — «в грязь»… И примеров тому — масса, многие из его ставленников уже в конце 1930-х годов, из-за падения к ним «интереса» со стороны Жданова, оказывались не у дел, а порой и лишались жизни… Косыгину в этом плане повезло, Жданов ценил его всегда…

Стоя в почетном карауле у гроба Жданова, Алексей Николаевич старался «пропустить через себя» жизнь этого партийного «босса», их совместную деятельность, собственные взлеты и падения, произошедшие благодаря и вопреки Жданову.