Михаил Арлазоров - Жуковский
Таков был лучший ученик Жуковского. К тому времени, когда Николай Егорович размышлял над секретом определения циркуляции, Чаплыгин уже приобрел репутацию солидного ученого. Его способность проникать в тайны науки, глубокий аналитический ум получили достаточную известность.
Слушая Жуковского, далеко не все его коллеги заметили, сколь уязвимым местом теоремы о подъемной силе было вычисление циркуляции. Чаплыгин обнаружил эту трудность мгновенно, несмотря на то, что последнее время занимался совсем иными вопросами. Едва закончилось заседание, он подошел к своему учителю.
Разговор ученых принял весьма оживленный характер. Сергей Алексеевич рассматривал ту же задачу с несколько иных позиций. Разные точки зрения словно подкрепили друг друга. Теория приобрела строгий законченный вид, вылилась в четкие математические формулы.
И вряд ли нас обвинят в преувеличении, если мы скажем, что рождение новой теории свидетельствовало о практическом воплощении вещих слов Жуковского по поводу силы человеческого разума, которая поможет людям завоевать воздух.
«Все познается сравнением», — так гласит народная мудрость. В свете ее интересно сослаться на высказывание директора аэронавтической школы в Лозанне Рихардо Броцци, который в 1916 году уныло заявлял: «Аэродинамика, бесспорно, есть наука вполне эмпирическая. Все заслуживающие доверия законы должны быть указанием действительного опыта. Нет ничего более опасного, как применять математический аппарат с целью достичь этих законов».
Но, разумеется, далеко не все ученые Запада были такими рутинерами, как Рихардо Броцци. Об этом свидетельствует, например, письмо немецкого исследователя доктора Р. Эмдена, пришедшее в январе 1910 года на имя Жуковского:
«Милостивый государь!
Я только что познакомился с Вашей работой в Бюллетене Кучинского института, 1906… К сожалению, я не могу здесь достать «Труды Отделения физических наук О. Л. Е.», в которых опубликована Ваша работа «О присоединенных вихрях». Я был бы Вам чрезвычайно признателен, если бы Вы предоставили мне заимообразно оттиск этой Вашей работы.
С глубоким уважением д-р Р. Эмден»,
Таких писем в адрес Николая Егоровича приходило много. Один из крупнейших специалистов в области аэро-гидродинамики, профессор Геттингенского университета Людвиг Прандтль, писал Жуковскому: «…посылаю Вам заказной бандеролью два печатных отчета о научных авиационных заседаниях (в Геттингене и Берлине), которые могут представить интерес для Вас. Второе заседание посвящено основанию Научного общества авиационной техники, цели которого Вы увидите в отчете о втором заседании, на странице 4 и 5.
Научное общество сочтет за честь считать Вас своим членом».
И действительно, любое общество гордилось бы таким членом. Жуковский принадлежал к той славной плеяде ученых, которые стремятся сражаться на переднем крае науки.
На переднем крае
В жизни каждого человека могут встретиться обстоятельства, резко меняющие ее направление. Случались такие повороты и у Жуковского. Первые из них произошли еще в юности. Отсутствие денег у родителей вынудило поступить в университет, а провал на экзамене по геодезии заставил расстаться с Институтом путей сообщения, с мыслью о профессии инженера-практика.
И, хотя это выглядит парадоксально, неудача, постигшая молодого человека, помогла ему найти место в жизни. Она не только не помешала, а, напротив, способствовала сближению Жуковского с инженерными кругами, усилила проникновение в их интересы. А, начавшись, этот процесс развивался безостановочно, подобно цепной реакции.
Ученики задавали профессору множество вопросов. Студенческие вопросы, тем и удивительны, что предугадать их обычно почти невозможно. Если же учесть, что Техническое училище выпускало специалистов различного профиля, то нетрудно представить себе редкое разнообразие вопросов, существенно способствовавшее возникновению у Жуковского интереса к множеству не похожих друг на друга задач.
Жуковский шел в первых рядах тех, кто нес теоретические знания в толщу инженерной практики. Он сближал, казалось, далекие друг от друга области техники. А что, как не глубина обобщений, может лучше всего характеризовать достоинства научной работы?
Так продолжалось несколько десятилетий. Но в 1908–1910 годах круг интересов Николая Егоровича суживается. Новые обстоятельства вторгаются в жизнь профессора, решительно меняя ее курс. Над всем кругом вопросов, интересовавших профессора, начинает главенствовать одна проблема — проблема полета на аппаратах тяжелее воздуха.
Оглянувшись назад, в начало нашего века, мы легко поймем Жуковского. Науке и технике той поры авиация обещала не меньше, чем обещают сегодня полупроводниковые приборы, электронные вычислительные машины, управляемые ядерные процессы, космические путешествия. Отдельные, разрозненные, а зачастую дилетантски-кустарные опыты уходили в прошлое. Авиация рождалась на свет, требуя научно обоснованной, тщательно разработанной теории. Среди немногих людей, способных создать такую теорию, Жуковский был первым.
Истинный ученый всегда знает запросы своего времени. Задолго до штурма он выходит на поиск, стараясь разведать направление главного удара. А когда наступает час решающего боя, немедленно занимает место в авангарде, в первых рядах атакующих.
На протяжении ряда лет теоретические работы Жуковского зондировали те неизвестные науке и технике области, в которые пришлось вступить авиации. И вот час, которого долго и терпеливо ждали десятки исследователей, пробил.
Для людей, далеко отстоящих от науки, известие об удачных полетах самолета братьев Райт прозвучало как гром среди ясного неба. Ничего не зная об их предшественниках, или же ограничивая эти знания главным образом фактами об авариях и неудачах, люди были потрясены. Еще бы! Вдруг в один прекрасный день человек полетел. Внезапно, неожиданно человек научился преодолевать в воздухе сравнительно большие расстояния, продвигаясь в любом нужном ему направлении. Так восприняли достижения XX века в области авиации те, кто стоял от нее далеко. Для Жуковского же сообщение о полетах братьев Райт выглядело итогом долгих исканий разных людей из разных стран, проведенных ими в разные времена.
И все же, как ни подготовлен Жуковский к тому, что самолет вот-вот войдет в жизнь, сообщение об успехах братьев Райт произвело на него огромное впечатление. Все всколыхнулось в душе Николая Егоровича, когда в один из дней 1908 года к нему явился студент Борис Россинский с известием о том, что есть возможность воочию увидеть полет братьев Райт — в одном из кинотеатров на Петровке.
