Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса
Риббентроп вел себя как "душевнобольной, на службе его не переносят, друзей у него нет" и с Гессом он больше не дружит. Можно предположить, что письмо Альбрехта Хаусхофера Клайдсдейлу было попыткой Гесса (не без согласия Гитлера) достичь нового «Мюнхенского» урегулирования вопросов по Данцигу, Польскому Коридору и немецким поселенцам в Польше. Но британское правительство, обманутое однажды, не собиралось идти на крупные уступки Гитлеру "в обмен на обесценившуюся валюту простых соглашений".
Так что "Английская политика" в конечном итоге потерпела провал. Чтобы избежать войны на два фронта, пришлось заключить договор с дьяволом. Когда разразился кризис, Гесс находился в Берлине. Сведения о нем имеются в уцелевших фрагментах дневника Гиммлера от 28 августа. В тот вечер Гитлер принял в Канцелярии британского посла. С собой он принес ноту, в которой Великобритания снова подтверждала готовность выполнить свои обязательства перед Польшей, там же говорилось, что справедливое урегулирование противоречий между Германией и Польшей откроет путь к миру, в то время как "провал… разрушит надежды на лучшее понимание между Германией и Великобританией, поставит страны на грань конфликта и может вовлечь в войну весь мир".
Гитлер сказал, что ответит на другой день. После того, как посол ушел, пишет Гиммлер, Геринг, Гесс, Броденшатц и он (Гиммлер) присоединились к Гитлеру и Риббентропу в оранжерее; Гитлер пребывал в очень хорошем настроении и пародировал "выраженный английский акцент" посла. Несмотря на явное предупреждение, он не собирался останавливаться, в связи с чем сказал собравшимся, что теперь необходимо "направить британцам (или полякам) документ, являющийся образцом дипломатического искусства". Это служит ярким примером системы фюрера в поворотный момент. Вероятно, было слишком поздно, чтобы давать обратный ход; возможно, настоящий поворотный момент прошел летом 1936 года, в 1934 или в 1933 году. Сейчас Гитлер сделал вид, что доверяет своим ближайшим советникам по внешней политике и двум своим основным помощникам: заместителю Гессу и Герингу, считавшемуся к этому времени человеком номер 2; но никто из них не хотел войны с Англией. Геринг посредством шведского предпринимателя Биргера Далеруса вел с Лондоном челночную дипломатию. Это продолжалось до и после утра 1 сентября, когда германская армия уже перешла границу Польского государства; он даже предложил лично полететь в Лондон (мысль эта, вероятно, запала Гессу в душу), но, насколько известно, ни он, ни Гесс в ту пору не могли усомниться в гении фюрера. Как явствует из дневниковой записи Гиммлера, ради Гитлера они были готовы пожертвовать сном и приступить к решению проблемы тотчас, потому что, как он им сказал, лучшие идеи посещают его на рассвете, между пятью и шестью часами утра.
Но Гитлер в такой же степени, как и все, был жертвой созданной им системы и ситуации. Все это удивительным образом совпадает с неумолимым ходом событий последних дней июля 1914 года, когда британское правительство в Лондоне решало исход битвы между своим неприятием войны и доводами чести и инстинкта самосохранения, в то время как в Берлине взвинченный от утомления канцлер кайзера, Бетман-Гольвег, напуганный стратегией адмирала Тирпица, ответил ему, "воздев руки к небу: "Это необходимо, потому что армия хочет послать войска через границу".
Часть вторая. Полет
Глава 11. Поиски мирных решений
3 сентября, через два дня после того, как германские войска нарушили целостность польских границ, Чемберлен при всем своем нежелании выполнил обязательства перед Польшей. Франция последовала его примеру. О душевном состоянии Гесса в тот момент можно судить на основании просьбы, с которой он обратился к фюреру, — позволить ему вступить в Люфтваффе с тем, чтобы летчиком отправиться на фронт. Гитлер знал его и потребовал от Гесса обещания, что тот летать не будет. Гесс сумел ограничить запрет годом.
Вслед за наступательными войсками по территории Польши шагали специально подготовленные эсэсовские отряды, Einsatzkommandos, в задачу которых входили облавы на представителей интеллектуальной и политической элиты и евреев. Пойманных они вешали и расстреливали или использовали для развлечений, сопряженных со смертельным риском. Это положило начало кампании борьбы за расовую и политическую чистоту, очерченную в "Майн Кампф". Можно не сомневаться в том, что Гитлер с самого начала намеревался дать ей ход под прикрытием войны. Во время Нюрнбергского партийного съезда 1935 года он сказал шефу народного здравоохранения Герхарду Вагнеру:
"Требования и повороты войны заставят религиозную оппозицию согласиться на убийство неизлечимо больных". Тайные дискуссии относительно процедур и методов уничтожения этих несчастных, а также умственно неполноценных и больных с наследственными заболеваниями (объединенных под термином "lebensunwerte Leben" недостойные жить) продолжались до лета 1939 года, когда Гитлер потребовал от преемника Герхарда Вагнера, доктора Леонарда Конти, развернуть программу. Конти отказался, так как Гитлер не дал ему официальных полномочий. Тогда Гитлер обратился к главе своей канцелярии, Филиппу Булеру, поручив ему и Карлу Брандту, доктору экстремистских национал-социалистических взглядов, заняться разработкой программы «эвтаназии» для "недостойных жить". Как заметил Мартин Борман, было ясно, что ограничиваться душевнобольными и неизлечимо больными Гитлер не намерен. В инструкциях, распространенных среди врачей, которые должны были поставлять материал для осуществления программы, вслед за душевнобольными и пациентами с врожденными заболеваниями перечислялись лица, помещенные в психиатрические лечебницы, душевнобольные преступники, а также те, "кто не имеет германского гражданства или не относится к немецкой или родственной крови". В объяснительной записке говорилось: "евреи, еврейская помесь 1-го или 2-го класса, негры, негритянская помесь, цыгане, цыганская помесь и т. д.". Эта программа не могла осуществляться без ведома и одобрения Гесса; как он констатировал в 1934 году, национал-социализм "ничто иное, как прикладная биология", и Герхард Вагнер был в его руках инструментом.
Примерно в то же время, когда Булер запустил программу, в июле 1934 года, глава второй секции Канцелярии, Виктор Брак, поручил шефу криминальной полиции Гейдриха, Артуру Небе, разработать подходящий способ убийства. С этой целью Небе обратился к начальнику отдела химии и физики Института криминалистики доктору Альберту Видманну, который посоветовал использовать угарный газ; вскоре после этого началась работа над прототипом газовых камер, первые из которых были завершены той зимой.
