Елена Коровина - Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества
Но вот именно – только… Стоит королю позвать свою Нелл во дворец – сплетни хоть неводом собирай! Содержанка, девка, тварь – как только не кличут бывшую актрису дворцовые злыдни. Самой Нелл, правда, на это наплевать. Но ведь у нее есть слуги. Вот недавно ее кучер расквасил другому лицо за то, что тот обозвал его госпожу «девкой». Нелл только хохотала, узнав об этом: «Да я и есть девка! За что же морду бить?» Но у кучера – свои понятия: «Вас могут звать как угодно, но я не желаю, чтобы меня звали кучером девки!» Вот такая собственная гордость! Хорошо, у Нелл ее нет. Целый год она даже собственного сына называла бастардом. В конце концов сам Карл возмутился: «Это же мой сын!» Но Нелл за словом в карман никогда не лезла и мало чего стеснялась. «Он же незаконный! – простосердечно заявила она. – Как же его называть?» Король смутился и дал сыну титул графа Берфорда, а потом и герцога Альбанского.
Что ж, Карл искренне любил сына и Нелл. Искренне убивался, когда совсем маленьким умер их второй сын. Но долго горевать король не умел и утешился в объятиях очередной красотки. Нелл философски относилась к изменам ветреника. Но однажды и ее прорвало. Карл влюбился во фрейлину – француженку Луизу Керуайль. То ли она напоминала ему о юности, проведенной во Франции, то ли трогала его сердце родством со старинными французскими аристократами. Но Нелл-то знала: Луиза – самозванка. Если с кем и в родстве, так забору в Лувре – троюродный плетень. Однажды после смерти принца Руанского Луиза появилась при дворе в трауре. Как же – родственник умер! На другой день насмешница Нелл тоже пришла в трауре, объясняя: «Умер хан Татарский – мой двоюродный дедушка!» Поняв вранье Луизы, даже двор невзлюбил ее. А уж о народе и говорить нечего. Все неудачи правления Карла приписывались влиянию иноземки-француженки. Зато все хорошее – влиянию Нелл. Ей и самой пришлось испытать эту ненависть-любовь. Однажды, когда она ехала в королевской карете, толпа осыпала ее камнями, думая, что едет француженка. Находчивая Нелл высунула из кареты свою рыжую голову и на «соленом» просторечном говоре заорала: «Добрый народ, будь вежлив! Я не иноземная, я своя, отечественная б…!» Толпа пришла в восторг – Нелл приветствовали как королеву.
2 февраля 1685 года Нелл Гвин собиралась отметить свое 35-летие. Но не пришлось! Ее срочно вызвали в покои короля. Оказалось, Карла хватил удар. Он промучился еще несколько дней, но все равно острил: «Извините, господа! И сам задерживаюсь, и вас задерживаю!..»
Маленького герцога Альбанского пропустили проститься с отцом. Нелл же так и осталась за дверью. Рыдая, она думала: все правильно, кто она… очередная пассия…
Но Карл так не думал. Из последних сил он прошептал брату – будущему королю Якову II: «Не дай умереть с голоду бедной Нелл!»
Яков оказался честным человеком. Он уплатил все долги Нелл, назначил ей хорошее содержание. Но Нелл не хотела жить без любимого – жизнь потеряла всякий смысл. И через два года – 14 ноября 1687 года – ее не стало.
После смерти обнаружилось, что Нелл не забыла о нищете, в которой прожила свое детство, и долговой тюрьме, в которой умер ее отец. Все деньги, которыми располагала, она завещала уплатить за бедняков, которые томятся в долговых тюрьмах. Чтобы они смогли вернуться домой. Чтобы их дети не вынуждены были работать в борделях…
Яков II взял похороны Нелл Гвин на себя. Плачущие толпы заполнили лондонскую церковь Святого Мартина, и долго еще люди молились за «свою Нелл». А когда король заехал в ее опустевший дом, говорят, к его ногам с полки скатился большой оранжевый апельсин…
Золушка для принца
Сказок много, но есть одна – вековая мечта женского населения планеты – о принце и работящей Золушке. Конечно, сказка есть сказка. Мечта. Дым. Но история сохранила нам рассказ о реальной женщине, которая сумела воплотить эту мечту в жизнь. И уже за одно это она достойна стать вровень с самыми удивительными дамами мира.
Представьте – роскошный Версаль, двор «короля-солнце» Людовика XIV. Начало 1690 года. Обстановка самая романтическая: назавтра ожидается грандиозный бал. Правда, нашу героиню, 19-летнюю Эмили Жоли де Шуэн, никто туда не звал. Она хоть и фрейлина, но самого низшего чина, к тому же бедная, если не сказать, просто нищая. Ко двору девушку взяли из милости. Ее отец, мелкий дворянин, когда-то ухитрился оказать королю услугу, вот Людовик и отблагодарил – повелел своей дочери, принцессе де Конти, взять мадемуазель де Шуэн в свою свиту.
Но Эмили Жоли при дворе достались одни страдания. Она была некрасива, толстовата, хрома на ногу. Весь двор потешался над внешностью бедняжки. Вдобавок, словно в насмешку, она носила имя Эмили Жоли, то есть «миленькая и хорошенькая». Дворцовые шутники тут же перекрестили ее в Шуэншу: с одной стороны, это напоминало ее фамилию, с другой – на парижском арго значило «безобразная вонючка». Чтобы не шокировать окружение видом своей новой фрейлины, принцесса де Конти приказала толстухе никому не попадаться на глаза. Ну а узнав, что девушка – отличная швея, принцесса загрузила ее работой. Так что перед торжественным балом Жоли три дня и три ночи приметывала да подшивала. Хорошо, хоть за день до бала ее высочество милостиво разрешила девушке послушать концерт, который устраивался в личных покоях принцессы. При этом, конечно, напомнила: «Закройся ширмами и не забудь взять шитье!»
Героем же нашей истории стал старший сын короля Людовика XIV – 29-летний дофин Луи. В тот день он, как и всегда, маялся от собственной никчемности. Знал, что хоть и наследник великого монарха, но никто не воспринимает его всерьез. Принц давно понял, что весь яркий, праздничный и роскошный мир Версаля кружится только вокруг одного солнца – короля Людовика XIV. И робкому Луи никогда не стать вровень с отцом. К тому же принцу не повезло с внешностью. Он и родился в 1661 году толстощеким, пухлым, ну а к 30 годам вообще стал неуклюжим толстяком. Так и прожил бы бирюком, да предприимчивый родитель еще в 15 лет женил сынка на баварской принцессе Виктории. Но год назад Виктория умерла. И Луи опять остался один. Отец постоянно ругал его, придворные насмехались. И только одна добрая душа, младшая сестра Луи – принцесса де Конти, жалела брата. Вот и сейчас пригласила на концерт в свои покои.
Увалень Луи спрятался за одну из ширм, которые стояли в углу залы. Здесь никто его не увидит, и он сможет насладиться любимой музыкой. Однако вскоре дофин понял, что за соседней ширмой кто-то есть. На самых драматических аккордах оттуда доносились грустные всхлипы. Незнакомый слушатель воспринимал музыку всем сердцем, как и сам Луи.
Дождавшись, когда концерт окончился и все ушли, принц выбрался из своего убежища, отодвинул соседнюю ширму и ахнул: прямо на него рухнул ворох разноцветного атласа и бархата – за ширмой сидела девушка-швея. Глаза у нее были заплаканные, и Луи решил ее приободрить: «Мадемуазель, не стоит плакать от музыки, ею стоит восхищаться!» И тогда девушка прошептала: «Я плачу не от музыки, а от своей загубленной жизни!..» Луи был поражен: неужели в этом дворце вечной радости и нескончаемых праздников кто-то несчастен, как и он? Тогда это явно родственная душа! Он протянул руку, и швея поднялась. Сердце дофина екнуло – девушка оказалась низка ростом и довольно толста. Луи ахнул, но тут же одернул себя. Разве виновата бедняжка в том, что некрасива? И разве сам дофин – красавец? Луи вздохнул поглубже и галантно предложил: «Пойдемте развеемся!»
