Гюнтер Банеман - Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942
– Он прав, amico, – сказал Бен Омар. – Ночь уже давно прошла. Наш налет на конвой всполошит берсальеров и итальянские ВВС, а возможно, и немцев. Если ты уедешь сейчас, то пойдешь на верную смерть. И почему ты хочешь покинуть нас так скоро?
– Мои дорогие друзья, – обратился я ко всем троим, – из того, что я сегодня видел, мне стал ясен размах ваших операций, и здесь я не могу чувствовать себя в безопасности. Извините за откровенность – здесь нет безопасности и для вас! Уничтожение конвоя из четырнадцати грузовиков не оставит равнодушной даже итальянскую армию. Даром это не пройдет. Итальянцы значительно превосходят вас числом и оружием. Они могут послать тысячу или даже пять тысяч солдат, чтобы найти и выкурить вас отсюда. Если итальянцы сами не смогут это сделать, то обратятся за помощью к немцам. А это действительно опасно! Рано или поздно к ним попадут сведения о вашем укрытии. Не имеет значения, насколько хороша для обороны ваша система пещер и как грамотно расставлены часовые, нельзя ожидать, чтобы разгром целого конвоя сошел вам с рук! Поэтому мне кажется ясным, что на днях вас запрут в вашей собственной крепости!
Три арабских вожака серьезно смотрели на меня и гладили свои бороды, пока я говорил. Затем Абдул сказал:
– Друг, ты сказал правду! Мы осознаем опасность, но верим, что Аллах защитит нас еще немного. Если нас не обнаружат завтра, итальянцы постепенно прекратят охоту. Затем, когда они меньше всего этого ожидают, мы ударим снова! Но я знаю, что если нас станут искать и найдут здесь немцы, то будет тяжелая битва. В этом случае твое положение у нас станет очень сложным. Ты ведь не сможешь воевать на нашей стороне против своих соотечественников!
– Мне бы этого очень не хотелось, Абдул, – сказал я. – Я попробую огнем пробиться сквозь заслоны немецкой военной полиции, но это совсем не то, что встать на вашу сторону в союзе с англичанами для боевых действий против немецких боевых частей! Мое пребывание здесь, как вы понимаете, стало невозможным. Я благодарен вам за гостеприимство, но теперь вы начали боевые операции, которые представляют собой нечто большее, чем мелкие налеты. А поскольку я не могу отплатить за ваше гостеприимство тем, что встану в ваши ряды, то должен попросить вас выполнить свое обещание, данное мне, когда я попал сюда, и позволить мне ехать дальше своей дорогой.
– Ты можешь уехать в любое время – ты знаешь это! – быстро произнес Абдул. – Мы понимаем твое положение, оно действительно очень сложное, но я не хочу, чтобы ты пошел отсюда на верную смерь. Поэтому я советую тебе пробыть здесь еще один день, пока итальянцы немного не утихнут. Затем, если пожелаешь, можешь уехать с наступлением ночи, и к рассвету ты будешь уже далеко.
– Ты говоришь мудро, друг, – согласился я. – Я воспользуюсь твоим советом и задержусь здесь еще на день, а завтра ночью уеду.
– Но почему, – спросил Ибрим, – ты хочешь пересечь Сахару на машине? Если твой джип сломается, ты умрешь от жажды! Ты мог бы уехать отсюда верхом на верблюде с торговцами, которые часто приезжают в наши пещеры за провизией и оружием для жителей Сахары. По нашей просьбе они доставят тебя от племени к племени, пока ты не пройдешь весь путь до Конго, а затем и в Португальскую Западную Африку. Ты хочешь проехать долгий путь в тысячи километров, слишком долгий для машины, да еще через французские и бельгийские колонии, где тебя могут арестовать.
Бен Омар молчал, но теперь заговорил:
– Да, amico mio, тебе лучше ехать на верблюде, чем на джипе! Конечно, этот путь займет много месяцев, но он гораздо безопасней и надежней.
Пока я обдумывал это предложение, все молчали. Затем сказал я:
– Это щедрое предложение – предоставить мне безопасный проезд верблюжьими караванами с вашими людьми. Но из меня плохой наездник на верблюде! Я увереннее чувствую себя на машине с техникой, которую я знаю, с автоматом, пулеметом и «Парабеллумом» в качестве лучших друзей. Мой план – сначала добраться до Бенгази и отправить письмо и посылку моей матери, чтобы она знала причину моего дезертирства из вермахта. Для этого я должен ехать на машине в своей немецкой форме. Меня могут арестовать, но придется рискнуть. Но если в Бенгази я не смогу достать то, что мне необходимо, – большие шины и много воды и бензина, чтобы пересечь Сахару, – тогда, возможно, я снова появлюсь в арабском квартале Барки и попрошу вас, чтобы вы пристроили меня в какой-нибудь верблюжий караван.
– Хорошо, – коротко сказал Абдул, – договорились!
– Понятно, – добавил я, – что я не смогу принять гостеприимство пустынных племен, не заплатив за это! Они для меня чужие, но я хорошо заплачу им, если они позволят мне путешествовать вместе с ними. У меня для этого достаточно денег!
– Деньги еще не все, – прокомментировал Абдул. – Дружба важнее.
На этом мы закончили разговор и отправились спать. До рассвета оставалось совсем немного.
Глава 31
ПРОЩАНИЕ
Весь следующий день арабские повстанцы в пещерах находились в состоянии напряжения. Над отрогами Эль-Ахдара на бреющем полете летали разведывательные самолеты. Они проносились над нашим сухим руслом и над теми, что находились рядом.
Далеко в пустыне были видны клубы пыли, которые свидетельствовали о том, что итальянцы очень встревожены пропажей конвоя. Они без устали утюжили поверхность пустыни в надежде отыскать исчезнувшие грузовики.
Абдул расставил часовых вдоль подножий холмов. Находясь на расстоянии прямой видимости друг от друга, они по эстафете могли передать сообщение о приближении итальянских отрядов, рыщущих по изрытым руслам.
День прошел нервно, но с появлением на небе мерцающих звезд напряжение спало и жизнь вернулась в свою колею.
В течение дня я погрузил свои пожитки в джип, стоявший в пещере-гараже, запасшись большим количеством боеприпасов, гранат, воды, бензина и консервов. Все это предоставили мне хозяева. Я проверил автомобиль на ходу и остался доволен его состоянием.
За ужином трое моих арабских друзей поделились своими мыслями о ходе войны и продемонстрировали такое великолепное знание европейской политики и истории, что я просто поразился.
В то время США и Япония были нейтральными странами, а Германия определенно доминировала в Европе.
Россия (СССР) тоже была вроде бы нейтральной, но она имела договор о ненападении с Германией, подкрепленный разделом Польши после ее разгрома в сентябре 1939 года. (Этот договор был заключен 23 августа 1939 года после того, как англо-франко-советские переговоры о заключении военной конвенции 21 августа зашли по вине англичан и французов в тупик. Кроме того, Латвия и Эстония заключили договор с Германией (причем эстонцы нагло заявили, что в случае войны Германии и СССР будут воевать на стороне немцев). А на востоке продолжались бои на реке Халхин-Гол в Монголии, грозившие перерасти в полномасштабную войну с японцами. Перед лицом возможной войны на два фронта советское руководство приняло неоднократные предложения германской стороны и заключило пакт о ненападении (что очень обидело, кстати, японцев). По поводу «раздела Польши»: не идеализируя советское руководство, отметим, что Красная армия пересекла советско-польскую границу только 17 сентября, после того как польское правительство бежало из страны – то есть польское государство рухнуло под ударами германской армии. Советские войска заняли территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, захваченных Польшей в 1919–1920 годах (что было закреплено Рижским договором 1921 года), населенных в основном украинцами и белорусами. При этом части Красной армии (470 тысяч) разоружили и взяли в плен 452 тысячи польских воинов, в том числе 19 тысяч офицеров, потеряв 852 человека убитыми и 144 пропавшими без вести. – Ред.) Но все немцы прекрасно знали, что Гитлер и Сталин ненавидят друг друга и что рано или поздно победоносная германская армия, разгромившая все армии стран континентальной Европы, вставшие на ее пути, от Польши на востоке до Франции, Бельгии и Голландии (а также английский экспедиционный корпус) на западе, от Норвегии на севере до Югославии и Греции на юге (и там англичанам досталось от немцев), обрушится и на Советский Союз.
