Игорь Зимин - Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Воспитательный дом в Москве. Фото конца XIX в.
Единственной в своем роде структурой для оказания медицинской помощи не имущим располагало Императорское Человеколюбивое общество. Это был медико-филантропический комитет в Петербурге. В состав общества также входили многочисленные учебно-воспитательные заведения для призрения детей и юношества, дававшие образование в соответствии с государственными стандартами. Наиболее талантливые выпускники всех этих учебно-воспитательных заведений получали возможность поступать и в ряде случаев поступали в высшие учебные заведения империи. Попечительство о домах трудолюбия и работных домах (с 1906 г. – попечительство о трудовой помощи) было единственным общероссийским ведомством, оказывавшим трудовую помощь. Дома трудолюбия входили и в состав независимых благотворительных обществ, но только в указанном попечительстве эти учреждения действовали на единой организационно-правовой основе. Татьянинский комитет был единственной структурой, осуществлявшей регистрацию и поиск беженцев в масштабе страны. Крупные благотворительные ведомства и комитеты призрения под покровительством дома Романовых играли значительную роль в общероссийском призрении. По многим направлениям социальной помощи они занимали ведущие позиции.
Вид и план расположения Воспитательного дома в С.-Петербурге на Б. Миллионной ул. (бывший дворец кн. А. Грузинского). Вторая половина XVIII в.
Именно это позволило сохраниться им в виде единого комплекса учреждений призрения после свержения монархии. Лишившись своих августейших покровителей, благотворительные ведомства и комитеты смогли избавиться от сковывавших их пережитков и ограничений, которые приводили к излишней бюрократизации и препятствовали широкому взаимодействию с общественностью и прочей российской благотворительностью. Огромный опыт работы, находившиеся в распоряжении этих ведомств и комитетов крупные денежные средства, уникальные методики организации социальной помощи, стремление служащих и благотворителей взаимодействовать с новой властью могли послужить весомым вкладом в дело организации обязательного общегосударственного призрения, необходимость которого сознавало временное правительство. Однако бурные политические события 1917 г. не позволили практически приступить к решению этой задачи. Отдельные учреждения и управлявшие ими организационные структуры некоторое время продолжали действовать при Советской власти, но летом 1918 г. окончательно были ею ликвидированы.
Здание Воспитательного дома в С.-Петербурге на набережной р. Мойки (бывший дворец К. Г. Разумовского). Гравюра XIX в.
Новая власть практически начала осуществлять то, к чему до революции неоднократно призывали представители общественности, теоретики и организаторы благотворительности – создавать систему государственного призрения. Однако она отказалась от благотворительной общественной инициативы, к которой относилась отрицательно, исходя из политических и идеологических соображений.
Возрождение отечественной благотворительности началось много десятилетий спустя.
Помощь бедным в контексте социальной политики Романовых
Попечение о «сирых и убогих» в Московском царстве и Российской империи с XVI до конца XIX вв.
На протяжении столетий помощь бедным понималась как раздача милостыни. Вопрос об организованном призрении этой категории населения впервые был поставлен стоглавым собором, состоявшимся в 1551 г. Первые попытки организовать призрение бедных в богадельнях относятся ко времени правления царя Федора Алексеевича. Петр I своими указами требовал от местных властей и церкви организовывать призрение немощных взрослых в богадельнях при монастырях и церквах, а детей – в «сиропитательницах». Однако система постоянно действовавших специализированных учреждений для оказания помощи малоимущим категориям взрослого населения начала создаваться только в конце XVIII – начале XIX вв. многие принадлежали ведомству императрицы Марии и Человеколюбивому обществу.
В российском законодательстве и в общественном сознании отсутствовали четкие и ясные критерии нужды, требовавшей социальной поддержки со стороны. Положения и уставы учреждений благотворительных ведомств дома Романовых также не содержали признаков, по которым можно было бы определять степень бедности, заслуживавшей помощи. Это можно объяснить тем, что в стране отсутствовала официальная государственная социальная политика. У каждого сословия имелись свои представления о бедности. Поэтому, обращаясь к вопросам поддержки неимущих, следует прежде рассмотреть, как исторически в России складывались представления о том, кого следует считать заслуживающим помощи, выяснить, как эти представления влияли на законодательство и развитие учреждений призрения. Традиционно нуждавшимися считались в первую очередь нищие. Нищенство рассматривалось как следствие крайней нужды. Понятие «нищий» в словаре академии российской трактовалось как «бедный, убогий, неимущий потребных вещей для жизни», тот, «кто питается милостыней»[244]. В том же словаре есть близкое понятие «неимущество», означающее «скудость, бедность»[245]. Как человек «до крайности бедный, убогий, неимущий, скудный, побирающийся, живущий Христовым именем, питающийся подаянием, ходящий по миру, просящий милостыню»[246] характеризуется «нищий» в толковом словаре В. И. Даля. Нищета здесь рассматривается как «крайняя бедность, убожество, скудость, нужда и недостаток»[247]. В качестве примера использования этого слова Даль приводит актуальную и в наше время поговорку «и церкви не строй, а сиротство прикрой да нищету пристрой»[248]. Однако ко времени появления этих определений уже существовало профессиональное нищенство, которым занимались вполне трудоспособные люди, не желавшие по каким-либо причинам работать. Поэтому далеко не все, просившие милостыню, заслуживали помощи.
В средневековой Руси четкого различия между просящими милостыню по причине нужды и по причине нежелания работать не делалось, поскольку целью благотворительности являлась не помощь просящему, а спасение собственной души. Стоглавый собор допускал прошение милостыни нищими, но право на призрение в богадельнях при церквах и монастырях оставлял только за старыми и больными. В главе 73 «ответа о богадельнях» говорится: «да повелит благочестивый царь всех прокаженных, и престаревшихся, описать по всем градом. Опричь здравых строев, да в коемьждо граде устроити Богадельни мужеские и женские, и тех прокаженных, и преставившихся не имущих где главы подклонити, и устроити в богадельнях…»[249]. «здравые» нищие не должны были находиться в богадельнях, а питаться «ходячи по дворам от Боголюбцев… а которые возмогут работати, и они в стыду пострадали»[250]. Как видно, прошение милостыни здоровыми и трудоспособными людьми вызывало со стороны стоглавого собора лишь моральное осуждение, «стыд».
