Чарльз Локвуд - Морские дьяволы
"Мой старший помощник Барк и я чередовались, неся вахту в боевой рубке. Мы погрузились в 03.01 утра. Около 08.40 установили контакт с первой миной. Вскоре получили еще несколько контактов с минами, находившимися на близком расстоянии с правого борта. Следующая серия контактов появилась в 10.40, а с 11.38 до 11.50 гидролокатор вновь стал периодически сигнализировать о минах.
В 17.28 мы вынуждены были поднять перископ, чтобы определиться по острову Каминосима. Примерно через час появился маленький пароходик, который, отчаянно дымя, пересекал наш курс с северо-запада на юго-восток. Пройдя у нас по носу, он вдруг развернулся на 180° и вскоре исчез за горой.
В 20.50 мы были уже в Японском море, где бушевал шторм. Теперь, когда я оглядываюсь на все эти испытания, тот день кажется очень далеким. Многое, конечно, уже позабылось. Хоть это и было серьезное испытание, но я все же не могу считать этот день самым волнующим из дней, проведенных на "Флайинг Фиш".
Откровенный рассказ Риссера о форсировании Корейского пролива снова заставляет вспомнить о "поправке на И". И я не могу не напомнить о ней, потому что она показывает сильное, хотя подчас скрытое влияние всевышнего на дела и помыслы наших подводников.
"Мне хотелось бы сделать одно замечание, - продолжал Риссер, - которое, правда, не имеет прямого отношения к "операции Барни". Я далеко не религиозен и никогда не заставлял свой экипаж молиться или распевать псалмы, но, пожалуй, не было ночи, когда бы я не обращался к богу за помощью.
Сигнальщик на корме, должно быть, часто изумлялся, гадая, о чем размышляет его командир, когда каждую ночь расхаживает по палубе от носа к корме. Он не знал, а я не хотел говорить, что я молился за своих офицеров, экипаж и корабль.
Почему-то на "курительной палубе" подводной лодки, находящейся в неприятельских водах за тысячи миль от дома, душа неудержимо тянулась к богу".
Да, Риссер прав. Так называемая курительная палуба находилась позади мостика на барбете, платформа которого была загромождена магистралью подачи воздуха к дизелям и обнесена поручнями. Частично прикрытая тумбой перископа, она стала излюбленным местечком для долгих дум и коротких исповедей перед богом, пока командир выкуривал здесь одну-две сигареты. Отсюда и пошло название "курительная палуба". На самом же деле она была скорее церковной кафедрой - только с пулеметами на ней.
19. "Морские дьяволы" в море Хирохито
Японское море простирается примерно на 900 миль от Корейского пролива на юго-западе и до пролива Лаперуза на северо-востоке. Наибольшая ширина моря - между японским островом Хонсю и русским портом Владивосток - около 250 миль. По своей конфигурации и размерам этот водный бассейн напоминает западную часть Средиземного моря от Гибралтара до носка "итальянского сапога". Основное различие этих водных массивов - меньшая изрезанность береговой черты Японского моря и отсутствие в нем такого большого количества островов, а также резкая разница в глубинах. Если Средиземное море в основном мелководно, то минимальные глубины в открытом Японском море достигают примерно 270 метров.
Столетиями Япония привыкла рассматривать это хорошо защищенное и выгодно расположенное море как свой водоем, открытый лишь для японских судов. Через него пролегают жизненно важные коммуникации, связывающие островную Японию с азиатским материком - основным источником продовольствия, а также угля, руды и других важнейших видов промышленного сырья, потребность в котором многочисленного японского населения нельзя удовлетворить без непрерывного подвоза. А само море служит главной "продовольственной кладовой", снабжающей Японию рыбой и другими продуктами.
Закрытый бассейн Японского моря имеет пять узких и чрезвычайно сложных для плавания входов - проливов, ведущих в него из Восточно-Китайского моря, северной части Тихого океана и Охотского моря.
Рассмотрим их последовательно с юга на север. Корейский пролив сильно минирован. Узкий Симоносэкский пролив тянется на запад из Внутреннего Японского моря. Во время войны он был сильно заминирован и укреплен японцами, так что ни одно неприятельское судно не осмеливалось пройти через него. Под этим проливом японцы прорыли тоннель, связавший богатые промышленные районы островов Хонсю и Кюсю. Следующий, Сангарский, пролив между островами Хонсю и Хоккайдо тоже был заминирован и надежно защищен батареями береговой артиллерии, что исключало всякую возможность прохода через него. Тесный пролив Лаперуза, лежащий между островами Хоккайдо и Сахалин, был тщательно заминирован. Японцы оставили в нем лишь узенький фарватер для прохода нейтральных русских судов. У самой вершины группы японских островов, к северо-западу от Сахалина, извилистой нитью протянулся холодный Татарский пролив.
За этими "дверями" японцы чувствовали себя спокойно и действовали с наглой развязностью.
Рискуя повториться, я все же напомню, что главной задачей вторжения наших подводных лодок в Японское море было не только нарушение коммуникаций противника и потопление возможно большего числа японских судов, но главным образом уничтожение веры японцев в способность своих военных лидеров уберечь эти коммуникации от нападения американцев или их союзников. Для японцев отнюдь не было секретом, что от бесперебойного функционирования этих морских сообщений зависит, будет у них продовольствие или нет, ждет их жизнь или голодная смерть, победа или поражение.
Основной фактор войны - высокий боевой дух, желание народа сражаться. А если дух нации подорван, никакие бряцающие оружием военные руководители не в силах будут поднять его. Следовательно, если мы, ударив по судоходству на основных магистралях Японского моря или вдоль береговой черты островов, сумеем убедить японцев в том, что их экономика, зависящая от ввоза, находится под угрозой, то тем самым мы сделаем большой шаг вперед к моменту, когда они захотят выйти из игры и запросят пощады.
Поэтому командирам подводных лодок было приказано торпедировать все, что появится в перекрестии нитей их перископов. Все торговые суда, и большие и малые, считались первоочередными целями. То же самое относилось и к морским грузовым судам, траулерам и даже рыбачьим сампанам, которые рекомендовалось топить артиллерийским огнем. Дело было не в качестве, а в количестве, не в легком запугивании противника, а в создании голода в стране.
"Топи всех! Громи всех!" - таков был приказ тех дней.
Когда ночью 4 июня три подводные лодки первой ворвавшейся в Японское море волчьей стаи всплыли на поверхность после дня, проведенного под водой, и легли на курс, ведущий к берегам Хонсю, Хоккайдо и Сахалина, "личное озеро микадо" показалось им сказочно богатым всевозможной добычей. Медленно тянулись пять дней в ожидании заката 9 июня, когда они могли начать свои атаки. Все это время им приходилось видеть ярко освещенные суда, идущие прямыми курсами и без всякого охранения к берегам, окаймленным гирляндами огней и световыми средствами навигационного определения. Эти огни переливались и сверкали так приветливо и соблазнительно, что у командиров зудели кончики пальцев.
