Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу
Не время было предаваться бесполезным эмоциям. Вечер уже смягчил ослепительную белизну окружающей местности; в этот час нам давно следовало спускаться по обратной стороне склона.
Я двинулась дальше вприпрыжку, опираясь на свой длинный посох, окованный железом, и шла без остановок, не разбирая дороги.
Наконец я увидела пригорок, засыпанный снегом, из-под которого торчал куст с сухими ветками; на них развевались флажки, застывшие от холода и украшенные бахромой из сосулек, которые глухо позвякивали, ударяясь друг о друга на ветру. Это была вершина перевала с латза.
Я стала подавать знаки Йонгдену, который, казалось, находился еще дальше, чем раньше, и готов был растаять в сумеречном свете. Сначала он ничего не заметил, но вскоре принялся размахивать своим посохом. Он понял, что я — у цели.
Пока я поджидала его возле латза, взошла луна, и ее лучи озарили ледники и заснеженные пики, всю необъятную белоснежную равнину, а также другие неведомые нам долины, посеребренные инеем.
Бесстрастная местность, которой мы любовались днем, словно пробудилась благодаря преобразившему ее свету. Мимолетные искры сверкали на снежном ковре, перекликаясь с сияющими бликами, игравшими на вершинах, а ветер приносил какие-то шелестящие звуки, словно горы обменивались непостижимыми посланиями.
Быть может, эльфы и феи, обитающие в этих горах, веселые духи и гномы, охраняющие таинственные пещеры, решили собраться для игр и танцев на белоснежном пустынном плоскогорье, залитом мягким светом, или некое важное совещание должно было состояться среди сине-зеленых великанов в ледяных шлемах, стоящих на страже у порога нехоженых земель.
Кто знает, какие тайны открылись бы смелому путнику, который отважился бы затаиться в этом месте до зари… Но холод не позволил нам осуществить столь дерзкий замысел, и волшебная ночь не выдала своих секретов.
Тибетцы не кричат ночью «Лха жьяло». Согласно обычаю, я прочитала шесть раз на санскрите древнюю мантру «Субхам асту сарваджа гатам» (Пусть все люди будут счастливы), поворачиваясь в разные стороны.
Йонгден воспрянул духом и прибавил шагу, уяснив смысл моих знаков; вскоре он догнал меня, и мы немедленно начали спуск.
Теперь мы без труда различали дорогу. На этом склоне лежал неглубокий снег, и во многих местах проглядывала почва — желтоватый гравий.
Какова высота перевала Деу? Я не решилась бы сказать это наверняка, ибо у меня нет точных сведений. Однако тот, кто в течение ряда лет обошел множество высокогорных хребтов в одной и той же местности, может по ряду признаков, сравнивая их с вершинами, высота которых известна, приблизительно определить их высоту. Во время восхождения я обращала внимание на растения и лишайники, записывала свои наблюдения и пришла к заключению, что по высоте перевал, по-видимому, равняется, если не превосходит, Нагу-ла и другие известные мне перевалы, возвышающиеся над уровнем моря на 5489–5555 метров Но я хочу повторить, что это всего лишь предположения.
Прежде чем мы доберемся до пояса деревьев и сможем развести костер, придется шагать полночи, но это нас не пугало. Мы обнаружили перевал и преодолели его без происшествий; удачное начало похода наполнило нас радостью.
В хорошем расположении духа мы спустились в долину, где замерзшая речка протекала по дну обледенелой, гладкой, словно зеркало, котловины. Дорога, разумеется, пропала из вида, и мы были вынуждены снова блуждать, бросаясь во все стороны в поисках какого-либо знака, который указал бы нам нужное направление. В конце концов я отыскала тропу у подножия горы, и мы стали спускаться по очень пологому ровному скату, что облегчало ходьбу.
Прогулка при ярком свете луны оказалась поистине восхитительной. Вскоре показались кусты, разбросанные по лугам, лишенным иной растительности.
Невозможно было сделать привал, не разводя костра. Ледяной ветер, прилетавший с заснеженных вершин, обрушивался на долину. Его сила возрастала с каждой минутой, но в поле зрения не было ни единого укрытия, и мы не мерзли лишь благодаря тому, что двигались.
Таким образом, мы шагали до двух часов ночи и были в пути уже в течение девятнадцати часов, не сделав ни единой остановки, без еды и питья. Как ни странно, я не чувствовала усталости, но мне очень хотелось спать.
Йонгден отправился за дровами для костра, а я тем временем обнаружила топливо у реки, где, вероятно, обычно отдыхают путники, следующие из По в Дайшин или наоборот.
Я окликнула своего спутника и собрала большое количество сухого навоза яков в подол своего платья. Мы были уверены, что в этой глуши нет ни единой живой души, и я решила поставить нашу палатку среди зарослей, в ложбине, зажатой между крутыми берегами.
Теперь надо было срочно разжечь огонь. Я бросила на землю джуа[103], Йонгден же достал огниво и его принадлежности из небольшой сумки, которую он носил на поясе, по тибетской моде.
Однако кремень не высекал искры. Что же произошло? Юноша старался напрасно, с таким же успехом он мог стучать по кому земли в надежде добыть огонь. Осмотрев сумку, он заметил, что она отсырела. Видимо, лежавшее в ней огниво промокло, когда мы пробирались к перевалу по сугробам.
Как бы то ни было, мы остались без огня. Положение незавидное. Хотя реку покрывал толстый слой льда, мы не боялись замерзнуть, так как находились уже не на вершине горы и через несколько часов должно было взойти солнце, но совершенно очевидно, что после этой декабрьской ночи нам грозит воспаление легких или другая скверная болезнь того же рода.
— Жетсунема, — неожиданно обратился ко мне Йонгден, положив на землю сумку с бесполезным огнивом, — вы владеете искусством тумо рескьянг и можете обходиться без огня. Согревайтесь и не беспокойтесь обо мне. Я буду прыгать и бегать, чтобы не дать крови застояться. Не бойтесь, я не заболею.
Действительно, я училась у двух тибетских отшельников странному умению повышать температуру тела. Истории, приведенные в тибетских книгах, и рассказы по этому поводу вызывали у меня большой интерес. Поскольку мой ум склонен подвергать все критике и проверять на практике, у меня возникло сильное желание самой убедиться, что скрывается за всеми этими описаниями, которые я считала небылицами чистой воды.
С великим трудом, проявив крайнюю настойчивость в желании приобщиться к этой тайне, а также согласившись пройти ряд довольно тяжелых, а порой даже опасных испытаний, я в конце концов смогла кое-что узнать и «увидеть».
Я встретилась с несколькими людьми, мастерски владевшими искусством тумо, они неподвижно сидели на снегу безо всякой одежды, из ночи в ночь, погруженные в свои мысли, в то время как вокруг кружились и завывали свирепые ветры.
