Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота
Глава 18
СОВЕТСКАЯ ГАВАНЬ
Рейдовые сборы закончились. Корабли, выплюнув сотни снарядов и десятки ракет, накопив ржавчину, измотав своих слуг розгами тревог на конюшне моря, рассасывались по своим базам.
Знаменитому “Пожарскому” в телеграмме было велено отправиться в Советскую Гавань. Росчерком руководящего пера мне предоставлялась возможность посетить вожделенные места, освоенные когда-то Невельским, и столь бдительно охраняемые флотскими кадровиками.
Встреча с новыми местами меня волновала, так как, во-первых, хотелось узнать какая новая задница из многих в жизни уготована судьбой на пути к славе, а во-вторых, слишком много восторженных отзывов об этой Палестине было услышано мной из уст офицеров, бывавших там уже не один раз. Первое, на что нужно обратить внимание, как явствовало из инструктажа, проводимого бывалыми совгаванцами с офицерами, впервые идущими туда, – это женщины. Исключительно хлебосольные, да к тому же и дисциплинированные. Были бы деньги. Это – из организации досуга. Что же касается службы, то и здесь имеются свои особенности, выразить которые не составило труда для корабельного неизвестного и поэтому народного в будущем поэта:
Тихо струится вода в гальюне,
Служба в Совгавани нравится мне.
Этот поэтический топаз должен был означать в переводе на обычный язык с флотского, что удалившись за тысячу миль от недремлющего начальственного ока, вполне позволительно организации досуга посвятить больше времени, чем на него отпускается суточным планом боевой и политической подготовки. В голове моей навязчивой галлюцинацией звучали нерукотворные строки Жванецкого: “Ты – женщина! Поэтому должна: раз – лежать! и два – тихо!” М-м-да... Все же инструктажи играют свою положительную роль в жизни военморов.
Из Владивостока вышли в сплошном тумане. Тихо шипела вода по бортам. Чайки, захлебнувшись газообразной водой атмосферы, простуженно хрипели, выражая недовольство существующим в природе положением вещей. Крейсер ежеминутно утробно-глухим надрывным ревом предупреждал встречные корабли об опасности возможного столкновения. В каютах тускло горели белые плафоны, наполненные дохлыми тараканами, да уютно гудела вентиляция. Дежурная смена бдительно несла ходовую вахту. Свободные от вахты офицеры, удобно расположившись на баночках, койках и сейфах, вливали в себя очередные литры заваренного по особому флотскому рецепту чая, рассказывали друг другу очередные были-небылицы, содержание которых варьировалось в зависимости от настроения рассказчика.
В разгар интимности разговора меня вызвал к себе комбриг Барабаш. Ожидая нагоняй (любой вызов к начальству на флоте расценивается именно так), я, расправив и пригладив фалды парадного фрака, прибыл в салон флагмана. В каюте, тяжело расплывшись в кресле, сидел капитан первого ранга с явными признаками простуды. К тому же цвет его лица и припухлость носа явно свидетельствовали о попытках больного победить недуг народными средствами.
– Товарищ комбриг! Лейтенант Иванов прибыл по вашему приказанию.
– Садись, док. Я вызвал тебя затем, что считаю твою теоретическую подготовку в медицине свежей, а потому основательной. Ты не успел еще все забыть, – выдал старший морской начальник свою руководящую мысль хриплым командным басом. – Я вот немного приболел. Ломает все кости. Займись-ка мной основательно. Но учти, что завтра утром я должен быть уже совершенно здоров. На лечение тебе 18 часов. Как?
– Дело в том, товарищ комбриг, что любое простудное заболевание лечится никак не меньше трех суток. Основательность моих знаний вы уже учли, так что срок, установленный вами, несколько маловат.
– Ладно. Делай как знаешь, но через 18 часов я должен быть здоров.
Я понял, что логику старого морского волка мне постичь невозможно, а победить ее не позволяло количество металла на его погонах.
– Понял вас. Но одно условие я все же выдам. С вашего разрешения...
– Давай.
– На ноги я вас поставлю за указанный вами срок только в том случае, если вы подчинитесь любому моему медицинскому диктату.
– Согласен.
Через десять минут я в сопровождении фельдшера стоял в каюте страждущего военмора.
– Прежде всего надо поставить мощные банки. Раздевайтесь и ложитесь.
Натужно кряхтя, комбриг исполнил указания лейтенанта и беспрекословно взгромоздил свое тело на кровать, заставив последнюю взвыть всеми своими фибрами. Когда вспыхнуло пламя яркого факела, комбриг, опасливо покосившись на него, тихим голосом пробормотал:
– Ты, док, только не обожги меня. А то бывали случаи... Меня... А то бывали случаи...
– Спокойно-о-о!..
Не успел смолкнуть последний звук этого заверения, как огромная капля горящего эфира, сорвавшись с факела, шлепнулась на массивную спину объекта медицинской агрессии. Капранг взревел раненым вепрем, вскочил с легкостью газели и произнес страстнопламенную речь, обращенную к растерявшемуся эскулапу. В переводе она звучала по-военному кратко:
– Ты не прав, Василий!
С трудом заставив больного улечься обратно в постель, я продолжил экзекуцию. После банок больному пришлось заглотить горсть патентованных фирменных и страшно дефицитных таблеток, называющихся в простонародье “аспирином”. В данном случае лечебное действие снадобья состояло не только в жаропонижающем эффекте ацетилсалициловой кислоты и в ее потогонной способности, но и в психологическом эффекте от слов “фирма” и “патент”. К тому же, еще и “дефицит”. И любой начальник на флоте верит, что уж ему лично его личный доктор никогда не пропишет банальную клизму из красной резины, а обязательно сделает клистир из поливинилхлорида с блямбой “Мэйд ин Джапан”. Чудаки!
На завершающем этапе лечения я принес в каюту к больному “медведя по-совгавански”. Рецепт прост. Стакан спирта, крепостью 96, 2 градуса, смешанный с произвольным количеством красного и черного перца, взятого со стола в кают-компании. Главное, чтобы мысль на лице светилась, да металл был в голосе эскулапа. Доверчивые военморы, каждый из которых считает себя способным запросто заменить врача в любой ситуации, выпьют и съедят любую гадость, предварительно заметив, что подобный метод лечения они читали в манускриптах по тибетской или филиппинской медицине.
Догадавшись по запаху о главном составляющем предложенной микстуры, комбриг подобрел лицом, помягчел голосом.
– Слыш-ка! А много не будет? А то бывали случаи...
– Никак нет. Доза рассчитана на килограмм веса. Как в детском саду.
– Ладно! Верую, док.
