Дима Билан - Хроники. От хулигана до мечтателя
Глава 20
ЛЮДИ, А НЕ СУДЬИ
Опьянение успехом • Начало баталий: оказывается, я себе не принадлежу • Основы права — как авторского, так и крепостного • Я получаю иск на пять лимонов • Пятна на репутации, или как я ограбил ребенка • Суд накладывает арест на мою собственность • Как я вырвался из заколдованного круга • Еще один привет из прошлого • Хеппи-энд
В 2007-й год я вступил в заметно приподнятом настроении. Душа была преисполнена надеждами на лучшее. Моя популярность как артиста и персоны настолько возросла, что я мог не просто давать сольные концерты, а собирать стадионы. В марте состоялось долгожданное для моих московских поклонников выступление B Ледовом дворце на Ходынском поле; чуть позже — грандиозный двухдневный сольник во Дворце спорта «Лужники». Я также гастролировал по России с сольным шоу «Время-Река», не забывая помещать в программу любимые публикой вещи из своих первых альбомов «Я ночной хулиган» и «На берегу неба». Заезжал и в другие страны на различные мероприятия.
Вдобавок ко всему мы с Яной провели переговоры с компанией «Глория Джинс», которая предложила мне рекламный контракт и серию промо-мероприятий — в них я должен был участвовать в течение года.
Меня не покидало прекрасное, редкое ощущение: я прорвался, смог, преодолел! Я не ожидал новых ударов судьбы так скоро и, пожалуй, немного расслабился, опьяненный успехом. Часть событий, случившихся после этого, описана в предыдущей главе (говорю это здесь, чтоб вы не путались). Но пока Виктор Николаевич еще был на моей стороне; кроме того, рядом постоянно были друзья, была Яна, и мне не хотелось беспокоиться о грядущем.
А тучи над головой медленно сгущались: близилось начало очередной информационной войны. Мои успехи кое-кому не давали покоя — из мглы на свет божий снова выползла госпожа Ковригина. По документам она теперь была госпожой Гойнинген-Гюне. Следом за ней появился один из известнейших адвокатов России.
Началом боевых действий можно считать объявление о пресс-конференции в РИА «Новости» под звонким названием: Кому принадлежат права на бренд Дима Билан?» Участниками этого шоу должны были стать 15-летний сын Юрия Шмильевича Миша, его мать Елена Ковригина и тот самый адвокат, уполномоченный давать официальные комментарии по поднятому вопросу.
Пресс-конференция ожидалась 22 марта, но из-за болезни Ковригиной событие перенесли на 29-е, а в РИА «Новости» вместо Миши Айзеншписа пришел гендиректор продюсерской компании «СоюзКонцерт» Александр Никитин.
Так я снова стал объектом права, не успев толком расправить крылья и вспомнить, что я артист.
Я отлично понимал, что мои чувства, мои предпочтения и желания в таком контексте ничего не значат. Это подтвердила госпожа Ковригина-Гойнинген-Гюне на пресс-конференции. Вот ее речь в мой адрес:
— По-человечески я Диму понимаю. Но в суде эмоции не принимаются. Даже если учесть то, что потеря любимого продюсера выбила Билана из колеи. Но ведь можно все решить по-человечески, как любит говорить сам Дима Билан в своих интервью. Люди, команда во многом от него зависят, а он просто исчез. Я призывала к этому Диму, но он просто перестал брать трубку. Были запланированы его концерты, но я не могла его найти. Дима же все эти дни занимался организацией своего светлого будущего с новыми покровителями.
Я никуда не исчезал, заметьте. Мои контакты были доступны, мои люди ушли со мной. Найти меня, зная мой адрес и телефон, не составляло труда... Впрочем, там, где говорят деньги, жаждущие их люди только поддакивают. Поэтому нельзя сказать, что я был шокирован.
ЗАПИСЬ САУНДТРЕКА К ФИЛЬМУ «ГЛЯНЕЦ»
Не знаю, из каких соображений, но новоявленная наследница передала компании «СоюзКонцерт» все договора, оставшиеся от Юрия Шмильевича. То есть компания получила права на мои песни, на мои концерты и многое другое, причем за символическую по меркам шоу-бизнеса сумму. В глазах моих оппонентов я был лишь «проектом», а не живым человеком, столько лет успешно работавшим бок о бок с именитым продюсером.
Никто никогда не будет оспаривать решающей роли Айзеншписа в моей судьбе. Но я и мысли не допускаю, что сам Юрий Шмильевич мог бы бегать за мной с адвокатами. Я уже говорил, но нелишне повторить: Айзеншпис считался с мнением своих подопечных и никогда не относился к ним так, будто они неодушевленные предметы.
Чтобы живой человек передавался кому-то по наследству... Такого нет ни в российском, ни в каком-либо другом законодательстве. Тем, кто не получил школьного образования, напоминаю: крепостное право у нас отменили в 1861 году. А посему речи о том, что на меня переданы так называемые имущественные права,[4] не было и быть не могло. Но в свидетельстве о праве на наследство было два слова: «Авторское право». Этим и воспользовались мои оппоненты. Они стали заявлять, что я попадаю под действие крепостного... простите, авторского права сам по себе — как личность.
До этого момента я был уверен, что авторское право распространяется на музыку, слова песен, кинофильмы, повести, рассказы и так далее, но никак не на человека. Однако участники этого процесса, похоже, сами поверили в то, что все права на сценический образ, личные характеристики, имидж и псевдоним «Дима Билан» могут переходить по наследству. Ну что тут скажешь... Пошли бы дальше и объявили предметом разбирательства также мой голос, манеру исполнения и право одеваться по своему усмотрению.
Согласно заявлению противоборствующей стороны, я теперь многое не мог себе позволить. Например:
— появляться на сцене без согласия «СоюзКонцерта», поскольку у меня был контракт с Юрием Шмильевичем до июня 2009 года;
— именоваться Дима Билан;
— петь песни, написанные ранее для меня, так как по контракту все они принадлежали Юрию Шмильевичу.
И так далее, и тому подобное.
Словом, меня вычеркивали из творческой жизни большим жирным крестом.
Все было бы чудесно в этой цепочке, и сгинуть бы мне в безвестности, если бы не одна маленькая деталь. Псевдоним Дима Билан появился задолго до начала моего сотрудничества с Юрием Шмильевичем. О чем свидетельствует мой первый клип «Осень». Он, как вы помните, был снят с другими людьми и транслировался в свое время на телеканале MTV. В титрах значилось «Дима Белан», но изменение одной буквы моей настоящей фамилии вряд ли могло стать поводом для того, чтобы претендовать на весь сценический образ.
