Владимир Лучанинов - Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции
Дорогие друзья! Ваш фестиваль – это мужественное противостояние разрушению и разбою. Любой фрагмент искусства, будь то песнопение, фреска или живопись, или хорошо сработанная табуретка, пошитые башмаки или снятое кино, вселяет в нашу душу полноту бытия.
Ваш фестиваль – это улыбка любви. Проще восстановить взорванные бомбами дома, чем вылечить душевное потрясение при виде искореженной жизни. Ваш фестиваль – духовный лекарь, способный справедливостью, надеждой и красотой бытия восстановить душевный мир…»
«Разные рыбы, и почти все они золотые…»
Армаз Ахвледиани,
исполнительный секретарь политсовета коалиции «Грузинская мечта», доктор политических наук, учредитель и директор Тбилисской школы политических исследований
Случается, что встретишь человека и сразу, в первые минуты разговора увидишь родственную душу. И тут же ощутишь: эту близость почувствовал и он, этот человек. Но накануне встречи с Армазом Ахвледиани, честно говоря, я не вполне представлял, о чем буду говорить с грузинским политиком, учитывая всю сложность отношений между нашими странами. Да и политика сама по себе виделась мне сферой хоть и необходимой, но весьма сомнительной. Так было до разговора с Армазом. Собеседник мой, пожалуй, убедил меня, что политика, в том числе и большая, ничем не отличается от любой другой сферы созидания жизненного пространства. Здесь, как и везде, свободный человек каждый день и час может совершать свой выбор, приближаясь к Великому Созидателю или, напротив, от Него удаляясь. И не так страшны ошибки и падения, неизбежно случающиеся на наших путях, как иллюзия, опутывающая волю человека через реплики: «Ну что тут поделаешь, такова жизнь, выше головы не прыгнешь…» Нет, жизнь такова, какой мы сами ее творим вокруг себя, созидаем через наш пусть и маленький, но ежедневный выбор. И если в своем движении к Богу человек не сдается, то он, конечно, выше головы не прыгнет, тем более скачки или резкие взлеты-вещь настораживающая. Просто человек для самого себя незаметно создаст вокруг пространство света, который, проникая даже в самые затененные уголки, постепенно изгонит тьму.
Грузин-христианин
Мой отец любил читать вслух, он читал очень много. А я, когда мне было не больше пяти лет, часто оказывался рядом, слушал его и, хотя по большей части и не понимал смысла, старался понять, мне было очень интересно. Отец часто повторял: «Грузин – христианин. Грузин не может не быть христианином». А жили мы в Аджарии – регионе в значительной части мусульманском, и то, что отец говорил это, живя в Аджарии, да еще в советское время, повлияло на формирование моего сознания.
Я окончил школу в Батуми и поступил в МГУ на философский факультет. Это были восемь замечательных и важных лет жизни – пять студенческих и три года в аспирантуре. Моя учеба пришлась на годы перестройки, но и в этом, думаю, мне повезло, потому что смутные времена дают возможность лучше понять и разглядеть людей, в том числе и самого себя.
В начале учебы, зимой, у нас была экскурсия по Золотому кольцу. Мы были в Суздале, меня поразила одна церковь, до сих пор храню купленную там чеканку с изображением этого храма. Я очень хочу вернуться в это место, я почувствовал там тепло! Возможно, это был один из важных этапов моего пути к Богу.
Ощущение потребности в таком тепле, в осмысленности не покидало меня никогда. Шли годы, я вернулся в Грузию, и как-то в середине 1990-х годов прочитал, если не ошибаюсь, в газете «Московский комсомолец», интервью с Патриархом Алексием II.
«Какие для вас самые ценные слова? Самые значимые?» – спросил Патриарха журналист.
Мне казалось, что Патриарх должен вспомнить что-нибудь из Евангелия, а он ответил словами известного английского писателя и теолога Клайва Льюиса[64]: «Бог обращается к человеку шепотом любви. Если он не услышан, то Бог обращается к нему голосом совести. А если человек не слышит голоса совести, то Бог обращается к нему через рупор страданий». И эти слова запали мне в сердце.
Духовник и счастье
В 1999 году друг предложил мне познакомиться с его духовником. Мы поехали, пообщались, и вот с тех пор не расстаемся: его духовник стал и моим духовником. Через два дня после этой встречи я крестился.
Я за многое в жизни безмерно благодарен Богу, и не могу выразить словами радость от знакомства с архимандритом Иоакимом (Асатиани). Он необыкновенный человек: в нем сочетается большая любовь к Богу и к людям и умение быть простым.
Кажется, то, что мне доводилось читать о святых, так похоже на его жизнь, как будто происходит на моих глазах! Рядом с отцом Иоакимом слова Клайва Льюиса о шепоте любви обрели для меня настоящее содержание: раскрылась та теплота, к которой я стремился; и напутствие отца о том, что грузин не может не быть христианином, наконец, сделалось частью моей жизни.
Мне самому хочется быть похожим на отца Иоакима и хочется, чтобы и другие люди были такими же, как он. И, конечно, такие люди есть среди нас, не всегда мы их замечаем, они, как мостики, соединяют нас с Богом, помогают нам увидеть Его.
В жизни отца Иоакима – вся история Грузинской Церкви XX века. Его духовником был настоятель Илорского монастыря архимандрит Иоаким (Шенгелая), духовное чадо подвижника и делателя Иисусовой молитвы преподобного Алексия (Шушания)[65]. Другим духовным чадом преподобного Алексия был архимандрит Шио (Дзидзава), духовник Патриарха Илии. Получается, что отец Иоаким и Святейший – не только старые друзья, но и представители одной монашеской традиции. Эта традиция – как нерв, связывающий прошлое, настоящее и будущее, небо и землю. Традиция продолжается, и это имеет огромное значение для христианской Церкви.
Нужно видеть, с какой любовью наш Патриарх и отец Иоаким общаются друг с другом! Но для отца Иоакима не важно, кто ты – близкий его друг, духовный сын или человек, которого он видит впервые, он всех согревает своей любовью. Опять вспоминаю о «шепоте любви», потому что эта любовь – бескорыстная, совершенно ненавязчивая. Этот феномен даже невозможно до конца понять и осмыслить, его можно только ощущать сердцем и созерцать.
Отец Иоаким в советское время служил в разных местах, ему довелось испытать на себе гонения, советская власть не могла примириться с тем, что в Церкви есть священники, являющие своею жизнью подлинное христианство. Отец Иоаким никогда не был конформистом, что, разумеется, создавало конфликт между ним и властями.
И надо понимать, что в те годы роль священника была – держать оборону: отцы как бы стояли на краю пропасти и останавливали людей, которые все же, к сожалению, падали в пропасть безверия. И архимандрит Иоаким, пройдя через годы гонений, смог не только сохранить любовь к людям, он смог сохранить немало людей в вере и любви. Многие сегодняшние митрополиты и епископы – это его ученики и духовные чада. Сам же он всегда по смирению уклонялся от епископской хиротонии.
