Елена Погребижская - Исповедь четырех
Умка делает лицо.
Я: А как ты хотела?
Умка: Тогда ставь диски переписываться.
Аня принесла диски меня просвещать. Игги Попа, Заппу, Сида Баррета и Лу Рида. Как, говорит, ты музыкой занимаешься при таком невежестве.
Умка: Ставь переписываться, а то не успеешь.
Я: А я и так не успею.
Умка: Ну вот, что я их, зря таскала.
И переводит разговор опять на автостоп.
Я: Скажи, а как долго можно ехать?
Умка: Можно сутки, двое напролет. В одной машине я больше суток не ездила.
Я: Принципиально это было?
Умка: Обычно водитель так долго не едет. Он перекусить останавливается. А ты обычно торопишься.
Из песни «Оторвалась и побежала»:
«…Я забыл своё лицо,
Я подарил тебе кольцо,
Ботинки, брюки и пальто,
Но это было всё не то.
Чего же тебе надо?
Шоколада-мармелада? — Нет!
Винограда-лимонада? — Нет!
Ничего тебе не надо.
У тебя одна отрада,
Твоя награда — автострада
От Москвы до Ленинграда,
От Ленинграда до Парижа,
От Парижа до Берлина,
От Берлина до ЛондОна,
От ЛондОна до „Сайгона“…
…от Рязани до Москвы».
Один раз, лет тому назад десять, ее подвез бывший летчик-испытатель, симпатичный дядька лет 50-ти. И в процессе дружеской беседы сообщил, что работает мальчиком по вызову. Мол, я вас не знаю, а рассказать кому-то о работе очень хочется. Часа три описывал все детали. Про то, что у него альбом с фотографиями клиенток, как они в него влюбляются и разговоры разговаривают под коньячок. «А это, ну, это самое?» — «А „это“ подождет», — и говорят, говорят, душу тетки ему изливают. Кличку себе придумал для работы, говорит Аня, «Седой». Я ее, говорит, тут же переделала про себя «С елдой».
Мне все хотелось подробностей, хотелось представить себя в том месте, где я по своему характеру нипочем не могу оказаться. Там, где едут автостопом, там, где ночуют под открытым небом, если дальнобойщик не ловится. Аня говорит, что ей не нравится под открытым небом, потому что звезды спать не дают.
Маленького роста худенькая женщина сидит в моем большом кресле и рассказывает обыденным голосом совершенно запредельные для меня вещи. А я все приговариваю: «Жизнь прошла мимо».
* * *Умка: Раньше я была выносливая. Я могла четверо суток не спать. Выносливая на грани фантастики. То есть водитель пошел спать. А я подняла руку и поехала дальше.
Я: А зачем?
Умка: А потому что так хочется. Ешь дорогу, спишь дорогу. Эта дорога, которая на тебя через лобовое стекло вливается. Это твоя еда, твой сон, твоя жизнь и весь твой интерес. Это такая медитация. Для меня это идеальный случай. Я однажды ехала трое суток без ночевки, у меня была горбуха хлеба черного и витамины, ну я ела-ела эти витамины, и наконец они мне как будто дырочку в животе прогрызли. Я ехала на конференцию в Загреб, на филологическую. Для шутки взяла и поехала автостопом… Лет 10–12 назад у меня появились приличные палатка и спальник. Мне нужно, чтоб рюкзак был легкий. Не брезентовую же палатку тащить. Но если жаркие страны, то можно ночевать и на земле. Когда у меня не было палатки и спальника, я предпочитала всю ночь ехать или идти. Однажды я шла часов, наверно, семь — в ноябре. По трассе Барановичи-Брест. И очень было хорошо. Идешь так, идешь.
Я: То есть, если тебя как десантника забросить в лес, ты бы там отлично выжила?
Умка: Безусловно. А чего там? Только вода нужна.
Я: Четверо суток бы протянула бы в лесе?
Умка: Ну, а чего там, грибы-ягоды.
Я: Даже бы и не парилась?
Умка: А чего мне париться?
На ее лице опять появляется знакомое мне брезгливое выражение, и Аня говорит с ощутимым сожалением, что уже не может сейчас без еды и сна.
У нас осталось несколько минут, все должны разбегаться, диски с правильной музыкой я уже не перепишу.
Я: В оставшиеся пять минут можем вместить вопрос про наркотики.
Умка (в сердцах): Да что ж такое, дались тебе эти наркотики.
Я (упрямо): Я хочу, чтобы ты рассказала.
Умка (с выражением «да отвяжись ты»): Я не знаю, что тебе нужно рассказать.
Я: Скажем, почему ты перестала.
Умка: А я особо и не начинала. Я как бы всего попробовала, что мне было интересно, а что мне было неинтересно, я даже и не начинала.
Пять минут истекают, Аня забирает свою эксклюзивную микроскопическую гитару и убегает на концерт.
Глава шестая
Пункт в: драгс и рок-н-ролл или что может сообщить о себе кандидат филологических наук Герасимова
Эпиграф 1: будни группы Грейтфул Дэд.
«…А тем временем на чердаке грохочет старая пилюле-штамповочная машина немецкого производства. Музыка покрывает все наши грехи. ЛСД, в виде лиловой муки, загружается в машину из барабанов — похоже на булочную. Каждый раз, когда выплевывается очередная таблетка, в воздухе возникает облачко лилового тумана. Все в доме покрыто слоем кислотной пыльцы: вверху, ближе к чердаку, погуще, чем ниже — тем тоньше. Просыпаясь утром, я чувствую, как она скрипит на зубах. Кожа сухая, раздраженная. Впрочем, мы настолько прокислочены, что спать почти невозможно. Если все же удается уснуть, сны снятся очень странные».
ИЗ КНИГИ РОКА СКАЛЛИ (менеджера группы Grateful Dead) «LIVING WITH THE DEAD». Пересказ с американского А. Герасимовой.Эпиграф 2:
«Однажды мы целовались и так далее у нее на диванчике, и она говорит: „Почему ты не хочешь пойти до конца?“ Я обломался. Наконец как-то ночью в моей комнате — у меня была такая странная комната с маленьким балконом. Я там срал, на этом балкончике, и оставлял сохнуть. И вся мебель у меня в комнате, включая две одинарных кровати, шаталась и накренялась. Я сделал из всего этого лабиринт, так что нельзя было видеть дальше, чем на два-три фута в одном направлении. Своеобразная была комнатка. Короче, она меня укурила хорошей травой».
Игги Поп «Хочу еще». Вольный перевод с американского А. Герасимовой.Мы встретились с Аней на следующий же день и начали общение с ритуальной перепалки.
